Баба Люба. Вернуть СССР 3

Фонд А.

— Кто — я? — удивилась я и, стараясь не показать досаду, замотала головой, — никак нет.

— До конца рабочего дня ещё десять минут, — напомнил мне Алексей Петрович и деланно нахмурился, — вы где сейчас должны быть, а, Любовь Васильевна? Там Степан Фёдорович вас за полдня уже обыскался. Ругается. Еле-еле удалось перенаправить его гнев в другое русло…

— Я завтра всё объясню ему, у меня была очень важная причина. И справка есть, — вздохнула я. Вот только ещё разборок с недовольным шефом и не хватало. Но гораздо ближе была очередная

разборка с Алексеем Петровичем.

Как же он меня задолбал!

И, кстати, это же никак не связано с тем, что и его мамашка сегодня пыталась меня затащить на семейный ужин? Сговорились?

— Любовь Васильевна! — неожиданно широко улыбнулся Алексей Петрович и резвым кабанчиком привстал со скамейки, — да я же пошутил! Ни перед кем не нужно оправдываться. Степану Фёдоровичу я сказал, что попросил вас сходить в архив. Так что не беспокойтесь!

— Алексей Петрович, — выдавила улыбку из себя я, — спасибо вам, конечно, за поддержку, но я же говорю — не надо было. У меня есть справка, которая удостоверяет. Что причина у меня была очень важная. Я даже обед пропустила.

— Тогда приглашаю вас к нам домой на ужин! — расцвёл радушием Алексей Петрович. — Мама сегодня специально пирог с рыбой сделала.

— Спасибо, Алексей Петрович, — покачала головой я, — но вынуждена отказаться. Мне нужно Анжелику к завтрашнему колледжу подготовить. Да и ужин еще надо сварить.

— Это из-за неё?! — нахмурился тот и опять перешел на «ты», — Люба! Но она же взрослая деваха, сама себя подготовит. А мы бы с тобой…

— Алексей Петрович, не подготовит, — я уже еле сдерживалась, чтобы не послать его нецензурно, — мне нужно ей платье подшить. Сама она испортит дорогую вещь. Так что, в другой раз. Извините.

С этими словами я развернулась и ушла, оставив во дворе растерянного и возмущенного вздыхателя.

Но я о нём уже и не думала. Всё пыталась вспомнить ту мысль. Ну что же это за идея такая была? Второй вариант? Всегда ведь должен быть второй вариант, запасной, так сказать.

Я думала.

Долго думала.

И когда мыла дома полы — думала. И когда жарила рыбу — думала, и когда ужинала с Анжеликой — думала. Сидела за столом, ела, совершенно не чувствуя вкуса, кивала взахлёб рассказывающей что-то там девочке, а сама всё — думала.

Анжелика с удивлением посматривала на меня, и, наконец, не выдержала:

— Тётя Люба! Что с тобой такое? Ты вроде здесь, а меня совсем не слышишь! Я уже второй раз тебя спрашиваю…

— Что спрашиваешь? — отстранённо спросила я, перебирая поток мыслей в попытке вычленить там рациональное зерно.

— Мне завтра зелёную юбку с белой блузкой лучше надеть или то серое платье с белым воротничком?

— Обязательно! — кивнула опять я, — ты абсолютно права.

— Тётя Люба! Но я же тебя про платье или юбку спрашиваю! — хихикнула Анжелика, — ау, тётя Люба! Ты здесь? Что с тобой такое?

— Я решила, Анжелика! Решила! Точно! — с блестящими от возбуждения глазами, наконец,

выдохнула я и отложила вилку в сторону.

— Что решила?

— Завтра я иду вступать в партию!

— Тётя Люба! Какая партия? У нас уже никто в пионеров и коммунистов не играет! Это не модно!

— Нет, в другую, не в коммунистическую.

— А в какую тогда? — удивилась Анжелика.

— В ЛДПР…

Глава 18

— Что за ЛДПР? — удивилась Анжелика. — Зачем оно тебе?

— Да просто так… — отмахнулась я, — Будем считать, что теперь хобби у меня такое.

Ну не буду же я ей объяснять всю мою ситуацию. Пусть уж лучше считает, что тётя Люба на старости лет слегка сбрендила и не знает, чем заняться.

Я как раз мыла посуду, как раздался звонок в дверь, и Анжелика крикнула:

— Тётя Люба, к тебе Ивановна пришла!

Я удивилась. После того памятного разговора, когда мой непутёвая соседка вдруг заявила, что никакой помощи от секты ей не надо и квартиру она на них не перепишет, я с ней и не виделась. Даже не думала. Интересно, что ей понадобилось?

Наскоро сполоснув и вытерев руки, я пошла в коридор.

— Любка! — с упрёком воскликнула соседка, — а чой ты пропала совсем? И не показываешься даже?

Вступительную часть я проигнорировала, молча уставившись на старуху.

— Ты это… обижаешься на меня, что ли? — крякнула она недовольно.

Отвечать я не стала, вместо этого спросила:

— Ивановна, а вы чего пришли?

— Так это! — благосклонно посмотрела на меня соседка и заявила, — я передумала!

— Что передумала? — не поняла я.

— С сектой этой я передумала, — степенно молвила Ивановна, покачивая головой в такт своим словам, — можешь сказать им, пусть приходят завтра прямо с утра. В комнатах прибраться уже надо. И постельное постирать. И пусть той крупы иностранной возьмут. Я название забыла. Да они знают, какая. Наташка знает. У меня эта закончилась. Уж больно я кашу такую полюбила.

Она взглянула на меня… эдак любезно. И добавила:

— Только не с самого утра пусть приходят, а после десяти. Я повтор «Богатые тоже плачут» всегда смотрю. А вот после кина как раз нормально будет. А то там донья Елена с Марианной опять поссорились. Хочу досмотреть.

Я молча разглядывала её и думала — вот интересно, она такая дура или настолько наглая? А вслух сказала:

— Нет, Ивановна, ничего не выйдет.

— Что не выйдет? — не поняла соседка.

— Ничего не выйдет, — покачала головой я, — вы же сами отказались от помощи «Союза истинных христиан», так что на этом всё.

— Как это всё?

— Так это, что всё, точка, — усмехнулась я.

— Так ты скажи им… — начала кипятиться соседка, но я её перебила:

— Ивановна, они же не собачки, туда-сюда бегать. Они вам помогали. А в благодарность вы что сделали? Отказались от их помощи. Наталью кто обругал?