Баба Люба. Вернуть СССР

Фонд А.

Анжелика охнула и сорвалась с кровати. Подбежав к тумбочке, залезла в нижний ящик:

— Ты что, урод, мои деньги опять украл?! — вызверилась она.

Ричард не снизошел к ответу.

Анжелика подбежала к брату и набросилась на него с кулаками, тот отбивался.

Наконец, Анжелика ойкнула и отскочила, закрывая глаз, под рукой наливался здоровенный фингал на пол лица.

Ричард же улёгся на кровать обратно и опять отвернулся к стенке. И всё это время молча.

— Бляяяя, — завыла Анжелика, увидев своё

лицо в зеркало, — чтоб ты сдох, мелкий говнюк!

— Это твой родной брат, между прочим, — сказала я.

Анжелика разрыдалась:

— Ну и как я завтра в школу пойду?!

— Как обычно, — ответила я, — и очень не советую прогуливать. Узнаю — расторгнем договор.

— Что мне теперь делать?! — продолжала размазывать слёзы Анжелика.

— Ждать бандитов, — безжалостно добавила я, — она поставят тебе второй синяк и будет симметрично.

— И вам поставят! — сварливо процедила Анжелика, затем увидела размазанный лак на своих ногтях, плюхнулась на пол и разревелась, истерически дрыгая ногами.

— И мне, — согласилась я, когда рёв чуть стих, — но, скорей всего, меня убьют.

Анжелика молчала, утирая злые слёзы. Моя судьба её интересовала мало.

— А вас тогда заберут в детдом, — добавила я контрольный и вышла в коридор.

Зашла к себе в комнату и без сил опустилась на продавленный диван. Пружины протестующе скрипнули. Ужас, как Любаша на нём спала, это же смерть для позвоночника!

Если получится выпутаться из этой ситуации — приобрету нормальную кровать.

Если получится…

В чем я сильно сомневалась.

Я не просто сомневалась, я вообще не верила в удачный исход событий. По воспоминаниям молодости, я помнила тот беспредел, что творился в стране: полная вакханалия, разгул преступности, да и бандитов стали воспринимать как романтических героев.

Остро закололо сердце, отдавая в левой руке. Я попыталась вздохнуть-выдохнуть — и не смогла, руку прострелило такой адской болью, что аж потемнело в глазах.

Дверь скрипнула.

Я открыла глаза и мутным взглядом посмотрела на дверь: это была Анжелика.

Увидев меня, охнула и подскочила ко мне:

— Тётя Люба, что с вами? — тонким голосочком запричитала она.

— Нитроглицерин дай, — прохрипела я, — быстро! В верхнем кармане сумки.

Анжелика схватила мою сумку, немного покопалась и упавшим голосом сообщила:

— Нету.

— Должен же быть, — прошептала я хрипло.

— Здесь пусто, — Анжелика показала мне мятую пластину из-под таблеток.

Я прикрыла глаза — хотела же сегодня вечером в аптеку зайти, как раз скидки. Так-то у меня дома некоторые лекарства почти позаканчивались. И вот что теперь делать?

— Сходи к соседке… — с осторожностью выдавливая из себя слова, так, чтобы боль не накатывала слишком сильно, попросила я, — старушка такая, квартира её рядом…

— Знаю! Это Ивановна!

Вредная бабища, — сказала Анжелика, — но лечится любит. Вы дождитесь, я быстро!

Она шустро выскочила из квартиры, я услышала, как где-то в глубине подъезда, сперва зазвонил дверной звонок, затем раздались настойчивые удары в дверь. Эдак она ей дверь выломает, от чрезмерного усердия.

Где-то через полторы минуты Анжелика вернулась, растерянная. В руках у неё была простая алюминиевая миска.

— Вот, — упавшим голосом сказала она, осторожно удерживая миску в руках и стараясь не расплескать содержимое.

— Ч-что это?

— Ивановна дала…

— А нитроглицерин где?

— Она сказала, что таблетки — зло, и что нужно лечиться этим.

— Что это? — повторила я, закипая, плечо опять прострелило такой болью, что я на мгновения вынуждена была закрыть глаза, чтобы хоть немного отпустило.

Когда я чуть продышалась и вслушалась в торопливую речь Анжелики, я уже не знала — плакать мне или смеяться.

— … а потом она говорит, что все болезни от лекарств и вакцинации происходят, — продолжала Анжелика, — и дала мне это. Это чайный гриб. Он от всего помогает, даже от СПИДА.

— У меня сердце прихватило, а не СПИД, — прохрипела я, — сходи к другой соседке.

— А это…

— А это отнеси обратно и отдай Ивановне. Ей нужнее.

Анжелика опять вышла. А я осторожно сместилась чуть набок, лелея руку.

Да, так получше будет.

Это ж надо додуматься — сердечный приступ лечить чайным грибом! Кроме того, я прекрасно помнила об увлечении соседки уринотерапией и мне даже думать не хотелось, на каком субстрате этот гриб был выращен.

Анжелика в этот раз отсутствовала дольше. Но, наконец, она вернулась:

— Вот! — радостно сообщила она, демонстрируя кусочек бластера с двумя крупными таблетками, — нитроглицерина не было, но дали валидол. Это из седьмой квартиры, там дедушка у них ест такое.

Она протянула мне одну таблетку, которую я положила под язык. По нёбу растеклась острая ментоловая прохлада, от которой боль из центра груди потихоньку стала истончаться и струйками холодка уходить вниз. Я прикрыла глаза, погружаясь в эту мятную лёгкость.

— Тёть Люба. Вы же не умрёте? — шепотом спросила Анжелика и заплакала.

Я молчала, говорить пока ещё было трудно.

— Я буду вам во всём помогать, я буду вас всегда слушаться, честное слово! — горячо зачастила испуганная девчонка, — только не умирайте, я не хочу в детдом!

Я закрыла глаза и, кажется, потеряла сознание. А, может, просто уснула.

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда очнулась, услышала ругань в соседней комнате. Ругалась Анжелика, стараясь говорить потише, но, так как эмоции зашкаливали, то периодически она срывалась на крик, но затем опять начинала ссориться шепотом.