Баба Люба. Вернуть СССР

Фонд А.

С ума сойти! Что здесь происходит, а?!

Я позвонила опять.

И опять тихо.

— А я давно говорю, Любка, разбаловала ты этот выводок. Вот они на голову тебе все и сели, — заявила старушка безапелляционным тоном.

— Слушайте, вы не чувствуете, что это так воняет? — спросила я.

— Да это я суточную мочу выпариваю, — спокойно ответила старушка и пояснила, –уринотерапией занимаюсь.

У меня глаза на лоб полезли, но заслезились от едкой вони и вернулись на место.

— Очень полезно для организма, — принялась объяснять она, —

собираешь мочу сутки, но можно и полторы. Затем четыре часа всё это отстаивается и потом нужно ещё двойное выпаривание сделать.

Мне поплохело, и я торопливо зажамкала опять на звонок.

— Да ты сильнее жми, не услышит она тебя. Сегодня в полдвенадцатого ночи с танцулек своих вернулась, — наябедничала соседка и язвительно добавила, — мы вот в её возрасте мамке корову доить помогали, и гусей пасли, и жрать на всю семью готовили, пока мамка на поле трудодни отрабатывает. А сейчас молодёжь не такая, ленивая, всё лишь бы пиво пить…

— А она точно дома? — наобум спросила я, плохо представляя, кто это «она».

— Конечно дома! — категорично заявила бдительная соседка, тряхнув головой так, что помпончики у висков весело запрыгали. — Я всех вижу, кто, куда и когда вышел или пришел. Мимо меня мышь не проскочит!

Из квартиры повалил ещё более едкий смрад пополам с дымом.

— У вас что-то там подгорает, — промямлила я, смаргивая слезу.

— Ох ты ж божечки мои, — всплеснула руками старушка и ломанулась в квартиру. Но дверь не закрыла.

Изнутри донеслось сдавленное оханье, что-то грохнуло, звякнуло, задребезжало.

Так как мне всё равно деваться было некуда я продолжала стоять в ядовитых миазмах и торопливо жала, жала на безответную кнопку. Звонок отвечал обиженным трезвоном изнутри, но дверь открывать мне никто так и не спешил.

Минут через пять старушка опять высунулась из двери:

— Слышь, Любка, — сказала она мне сварливым голосом, — ты это… урину… в смысле мочу — мне сегодня пособирай. Возьми таз и туда ссы. И твои пусть тоже. А то вишь какая история, заболталась я тут с тобой. Вот моя моча и сгорела. Вся суточная порция.

Она горестно вздохнула.

— И вы что, будете чужую мочу пить? — удивилась я.

— Это же лекарство, — пояснила мне, словно дурочке, соседка, — очень хорошо от поджелудочной помогает. И для селезёнки полезно. И главное — профилактика геморроя.

— Где это вы такой ерунды набрались? — мне, конечно, нужно было промолчать и не лезть со своим особо ценным мнением, но и стоять в стороне, видя, как человек добровольно гробит своё здоровье, я не могла. Да и вонища опять же на весь подъезд.

— Да вот! Сейчас покажу! — воскликнула старушка и опять резво скрылась в квартире.

Через время она вернулась, сжимая в руках изрядно замусоленную брошюрку, перепечатанную на пишущей машинке с вклеенными черно-белыми фотографиями.

— И что? — брать это в руки я поостереглась.

— Вот же книга! — сообщила соседка, — там всё написано. Всё рецепты и пояснения.

— Это не книга, это какая-то самодельная распечатка, — покачала головой я, — мало ли что там напишут.

— Может, и распечатка, — обиделась на моё недоверие старушка, — но зато это авторитетные профессора, между прочим, писали!

— Какие профессора? — прищурилась я, — назовите конкретные фамилии и институты, где они работают?

— Это же британские учёные! — старушка сообщила мне это таким тоном, словно тот австралийский зоолог, который впервые сфотографировал редчайшую крысу Вангуну и решил, что сделал переворот в мировой науке.

Мне захотелось рассмеяться. Или выругаться.

Вот всегда было жаль всех этих дураков, которые лечатся всякой опасной ерундой. А потом скоропостижно умирают от гангрены и сепсиса. К примеру, пьют от гастрита настоянные на водке мухоморы и сразу едут кукухой. Или мажут раны керосином, или дёгтем. Я когда-то знала одну даму, которая сожгла себе всё лицо, сделав в домашних условиях маску из свежевыдавленного сока чистотела и чеснока. Но это всё просто опасно, а вот пить мочу в моём представлении о народной медицине — это уже за пределами добра и зла. Мерзость какая!

— Слушайте, ну зачем вам эта уринотерапия? Вот, смотрите, что у меня есть! — я вовремя вспомнила о газете и помахала перед старушкой, — Между прочим Чумак прямо с утра в типографии заряжал. Помогает не только от геморроя. Вы лучше уж это попробуйте. Главное, к нужному месту приложить надо…

— Да ты что! И ты молчишь! — возмутилась старушка и резво сцапала у меня газету, — я очень сильно Чумака уважаю. Даже больше. Чем Кашпировского. Пойду тогда лечиться…

Дверь её квартиры захлопнулась, а я со вздохом нажала кнопку звонка опять.

За дверью противно затильнькало и, наконец, дверь распахнулась.

Открыла взъерошенная девчонка лет пятнадцати в растянутой, когда-то белой футболке, мельком глянула на меня недобрым взглядом и, ни слова не говоря, ушла обратно.

Мне ничего не оставалось, как последовать внутрь.

Я сделала шаг через порог, ещё не понимая, что с этим шагом вся моя жизнь безвозвратно изменилась.

Глава 3

Дверь захлопнулась с глухим насмешливым стуком, и я аж вздрогнула. Сняла пуховик и повесила на свободный крючок захламлённой донельзя вешалки. Туда же отправился и берет. Сумку поставить было негде — всё пространство оказалось щедро завалено обувью, начиная от сапог и ботинок и заканчивая кокетливыми босоножками с бантиками.

Мда… для полного комплекта нужны коньки и ласты.

Сделала проще — сдвинула ногой всё это обувное богатство и поставила сумку. Хоть там и барахло, но тяжелая, зараза. Я уже аж рук не чувствую.

Дальше я уселась на стоящую рядом табуретку, предварительно смахнув какие-то сумки, сумочки, шапки и прочую чепуху на пол. Сняла сапоги. Ноги отекают и трудновато уже долго ходить в сапогах.

Вздохнула.

Хочешь, не хочешь, но нужно идти знакомиться с жилплощадью и её обитателями.