Баба Яга прибудет из Парижа
Шрифт:
— У нас соседку на днях так же ограбили: пришли молодые люди «из собеса» и деньги умыкнули.
— Мы не представлялись, что из собеса. Мы по поводу вашей соседки. У нее дочь убили.
— Знаю. Но я-то думал, что к маме пришли мошенники, поэтому и полетел вас ловить.
— Поймали?
— Извините меня. Я тут наговорил кучу.
— Ничего. Мы не обиделись на вашу кучу.
— Молодые люди мне сумки наверх подняли.
— Зачем?
— Лифт же не работает.
— Как не работает? Работает. Я на нем приехал.
— Вот как мне наверх подниматься с сумками,
Расстроилась она по многим поводам. И что лифт заработал, когда уже не нужно. И что на нас накричали, а мы этого не заслужили. Мы же ей просто помогли. Под ее стенания мы с ней и с ее сыном попрощались. Он еще пару раз попросил прощения. Мы вышли. Лифт опять не работает. Тут все вместе мы засмеялись. Действительно, по закону подлости, когда он нужен, лифт у них не работает. Одно радует, что надо спускаться…
Когда вышли из подъезда, я вздохнула. Ну, теперь понятно хотя бы, за что Лена всем мстила. Все встало на свои места.
— Никита, давай попробуем поговорить с еще одной женщиной?
— С кем?
— Преподаватель танца. Она была у них четверых первым преподом.
— Далеко ехать?
— Рядом студия.
— Поехали.
Подъехали мы к студии спустя десять минут. Она рядом, но пришлось объезжать огороженные дворы со шлагбаумами. На этом больше времени потеряли. Проще было пройти пешком.
Зашли в фойе. Спросили у дежурившего охранника, как найти студию танца. Он показал. Мы увидели впереди себя тоненькую девушку. Тростинка куда-то торопилась. Шла по-балетному выкидывая ножки-ниточки. Мы ее почти догнали и хотели спросить, как найти студию танца. Но она юркнула в приоткрытую дверь. Мы смотрим, а это и есть студия. Заглядываю внутрь, а девочке лет сорок никак не меньше. Только по лицу возраст и угадаешь.
— Извините, а можно Ольгу Мефодьевну?
— Это я. Чем могу?
— Нам бы поговорить по поводу ваших воспитанников.
— Каких?
— Александра Гвоздева, Натальи Королевой и Елены Костиной.
— Заходите. Я дам детям задание и можем поговорить.
— А как же занятия?
— Ничего. Я могу и говорить, и смотреть. Привыкла…
— И делать замечания?
— И делать замечания, — она впервые улыбнулась. Вот теперь ей никак не дашь сорок лет. Максимум тридцать…
— Вы не расскажете, какие они были? — начала я разговор, когда она к нам вернулась.
— Прошу, — она указала на скамейку.
Больше в зале присесть было негде. Сами дети сидели на полу. Разминались, делали растяжку… Мы присели, и она начала рассказ.
— Эти дети пришли ко мне в одно время. Лена часто пропускала занятия. Была ленивой. Вы не спросили про Рому. Он был у них заводилой. Вот это был талант. И трудолюбив. Мог часами танцевать. Такая работоспособность. Он был в паре с Наташей Королевой. Хорошая была пара. Александр Гвоздев был в паре с Мариной. У меня они занимались в самом начале. Потом они переросли. И им потребовался более сильный специалист. Все продолжали заниматься танцами лет до пятнадцати. Кроме Костиной.
— Произнося имя Костиной, вы морщитесь. Чем она вас злит до сих
— Не злит. Расстраивает. Понимаете, там случилась такая история.
— Какая?
— Неприятная. Не знаю, могу ли я вам ее рассказать…
— Поймите. Мы не из праздного любопытства интересуемся. Нам надо знать все, чтобы понять, кто их убил.
— Так их всех убили?
— Убили всех троих. И это связано с историей пятилетней давности.
Смотрю, она на Никиту посматривает. Его стесняется?
— Можем поговорить тет-а-тет. Наедине вам удобней будет?
— Пожалуй, так будет лучше. Вы не подумайте. Просто это не моя тайна, и рассказывать ее мужчине не очень удобно. Даже стыдно.
— Я понял. Удаляюсь. Милая, я жду тебя в машине, — сказал и ушел.
Когда Никита ушел. Она села поудобней, расправила плечи. И повела свой рассказ.
— Ко мне каждый год приводят детей на классический танец. Те, кто знают классику, потом могут танцевать все, что душе угодно. Поэтому наши танцоры и ценятся во всем мире. Из всего набора сразу в работу втянулись двое. Роман и Александр. Роман был талантлив. Александр брал усердием.
— А кто из них был лучшим?
— Роман. Но и Александр был очень хорош. Они соревновались между собой. Постоянно росли профессионально. Они были друзьями. Потом немного подросли, и вот тут началось. Сначала Костина погуляла с одним парнем, потом попыталась подластиться к Роману, но он ей мягко отказал. Он вообще к женщинам трепетно относился. Даже к таким, как Костина. Она потом переключилась на третьего, четвертого. Потом лезла к Гвоздеву. В общем, какая-то нимфоманка малолетняя. А потом… В общем, один раз я случайно застукала ее. Она с парнем занималась сексом прямо в тренерской. Я дверь открываю. Она открывается неслышно: без скрипа, без звука. А там Лена на коленях стоит перед парнишкой. Он меня не видел. Глаза от удовольствия закрыл. А она меня увидела. Смотрит на меня смеющимися глазами и продолжает это делать. Я сама не маленькая. Уже тогда не один год замужем была, но так откровенно и цинично при чужих не смогла бы сделать. Она продолжила, а я от стыда сначала растерялась. Дверь тихо закрыла. Стою красная, как рак. Потом громко кашлянула несколько раз и дала время им закончить. Спустя некоторое время я внутрь зашла. Парень стоял красный. А она взяла и прямо откровенно облизнулась. Мне хотелось ей надавать по щекам. Никогда мне так стыдно не было. Парень перестал ходить в студию. Она тоже. Правда, возле Гвоздева так и крутилась, а тот в Марину свою был влюблен…
— Хотите, я вам расскажу, почему она стала такая?
— Да. Хотелось бы понять.
И я, не стесняясь, в красках рассказала все, что сегодня нам с Никитой поведала соседка Костиных. Ольга сначала схватилась за сердце, потом плакать начала, а затем стала жалеть бедную девочку. Вот и хорошо. Хоть кто-то по ней слезы прольет. А то жил ребенок и мучился. И никому до него дела не было. Может, Ольга к другим детям повнимательней отнесется… И прежде чем осуждать, попробует разобраться. Мы еще немного поговорили. Много интересного рассказала мне Ольга. Есть над чем подумать.