Бабье лето в декабре

Ситников Владимир Арсентьевич

– Зачем ты? Он еле ходит, – корила Вера мужа.

– Пусть помнит зятя Ивана Бритвина, – кричал в ответ Иван.

Любил он быть

широким, броским, щедрым, да чтоб видели и дивились, что он такой.

Когда возвращался домой с зарплатой, обычно был навеселе, выхватывал из кармана деньги и, подбросив к потолку, орал:

– Золотою казной я осыплю тебя! – и скинув робу прямо на пол, на купюры, мертвой хваткой брал в свои лапы Веру. Невтерпеж ему было тут же, на деньгах этих, заниматься любовью. Вера отбивалась, но он все-таки достигал своего. Притихшие, усталые, лежали они потом на полу и смотрели в потолок.

– Ой, Иван, Иван, – шептала Вера, приютившись около него, – неистовый ты. Ну разве можно так?

– Ничего. Будем жить, Верка! Эх, жись, жись, до чего же ты хороша, сволочь!

Она поднималась на четвереньки и, ползая по полу на коленках, собирала купюры. Иной раз залетала бумажка за диван или кровать. Позднее она неожиданно находила ее. Опять подарок.

Соберет она деньги, тщательно пересчитает, колечком из бельевой резинки схватит и положит в заветную деревянную шкатулку. Она деньги берегла, а Иван брал их без счета, горстью и уходил. Опять звал его Костя Тютин. Кто-то из района или области нагрянул и надо этого по словам Кости нужного человека поить. У Тютина кишка тонка, да и скуповатой был. Кроме того, убеждение такое носил, что Ваня деньги лопатой гребет, вот его и звал на выручку. А иногда Тютин говорил без всяких экивоков:

Конец ознакомительного фрагмента.