Бабия

Адам с папой Тарасом жили в однокомнатной квартире. Адам спал на старом пыльном диване, а папа на кресле, стоявшем в углу. Ночью тень от кресла, падающая на угол комнаты, напоминала большую черную дыру. Адам называл ее «норой».

Адаму часто снились кошмары, в которых отец уходил в магазин или на работу, а он, Адам, сидел на диване, смотрел телевизор или играл в игрушки. В какой-то момент он ощущал на себе чей-то взгляд и смотрел в угол. Из норы на него пялилось что-то необъяснимое. Адам, как ни старался, никак не мог запомнить, как оно выглядит. Утром он помнил только свои ощущения

от вида твари. Но одно Адам мог сказать точно, оно рассматривало его, как уродца из цирка.

Адам обычно просыпался от собственного крика. Тарас, не открывая глаз, бубнил из кресла, чтобы Адам заткнулся и не мешал ему спать.

Отец Адама к тридцати уже облысел. Над его трениками нависало солидное пузо. Несколько раз в неделю он проводил страшный ритуал, призывая какого-то демона по имени. И всякий раз в такие моменты Адам сжимался в комок.

– Бабия, – рыгал Тарас, устроившись перед телевизором, посасывая пиво из банки. – Бабия!

Отец кричал на телевизор, шатался по квартире, разбрасывал вещи, поедал соленые сухари, засушенные на подоконнике, и опять отрыгивал имя монстра:

– Бабия!

Адам слышал, как это делают другие взрослые, и это не было так противно. Но его отец рыгал мерзко, казалось, будто он выталкивает монстра из своего нутра. Или… Он подзывал его. Подзывал того, кто прятался в норе. И каждый раз после произнесения имени Бабия отец смеялся – потому что ему нравилось пугать Адама.

Это имя вызывало у Адама кошмары. Долгими ночами, спрятавшись под одеяло с головой, Адам думал, что Бабия будет делать с ним? Зачем монстру маленький мальчик? Неужели демон съест его? И почему папа хочет отдать его монстру? Неужели все из-за того, что Адам сломал катушечный магнитофон?

Адам полез в верхний ящик шкафа за несколько дней до своего пятилетия. Он искал подарок. Он наступил ногой на магнитофон, который стоял на нижней полке. Что-то хрустнуло, отвалилось, упало на пол и закатилось под шкаф. Адам спустился и нашел эту штучку, но не смог вытащить ее из-под шкафа.

Адам не стал рассказывать об этом отцу, он знал, что папа его накажет.

Через несколько дней отец включил магнитофон. Внутри что-то застучало. Тарас посмотрел на Адама. Тот отвел глаза и забился в угол дивана.

Отец кричал, выдрал Адама шлангом от унитаза, стоявшего в прихожей еще со времен прошлогоднего ремонта. Боль не давала сидеть Адаму неделю. Но он еще легко отделался. В прошлом году было хуже.

В прошлом году Адам проснулся ночью от собственного крика мокрый. Он надул в штаны. Отец крикнул, чтобы Адам заткнулся, но, почувствовав запах мочи, вскочил и заорал. В тот день Тараса уволили за прогулы, поэтому злость сорвала ему крышу.

– Ты что, нассал на диван, как какая-то тупая псина? – кричал он.

Тарас подскочил к Адаму и сбросил его с дивана. Мальчик упал и сломал руку. Эту ночь Адам помнил во всех красках. Он пережил ужасную боль. А к утру в его теле не осталось и слезинки.

Нет. К тому моменту, когда Адам сломал магнитофон, Тарас уже звал Бабию. Значит, началось это намного раньше, и существовала другая причина, по которой отец хотел отдать сына существу из норы.

А может быть, отец

обиделся на Адама из-за того, что произошло до поломки магнитофона и мокрого дивана? Может, это началось в тот период, когда Тарас постоянно сидел дома и не выглядывал на улицу неделями? Он не ходил на работу и не водил Адама в садик. Он сидел у телевизора и пил пиво из банок, которые потом попадали в коллекцию Адама. На полке над диваном росла жестяная стена. Адам ставил банки друг на друга, как кирпичи. Иногда отец сносил эту стену одним ударом.

– Зачем тебе собирать этот мусор? Готовишься стать бомжом?

В остальное время отец просто сидел, а Адам рисовал или играл крышками от бутылок. В один из таких дней в дверь постучали. Тарас натянул шарф на шею, закутался в пыльный плед и пошел открывать.

На пороге стоял мужчина в пиджаке. Адам подглядывал из-за спины отца и видел, что гость хмурился. Прямо как папа, когда хотел наказать Адама.

Мужчина спрашивал отца, почему тот не приходит на работу уже неделю. Тарас ответил, что тяжело заболел и у него высокая температура. Он живет один с маленьким сыном, и никто не приносит ему лекарства.

Адам сразу понял, что нужно делать. Он побежал в комнату, где папка оставил свое средство от всех болезней, потом протиснулся между дверью и отцом, и на глазах у гостя протянул Тарасу жестяную банку.

– Папа, возьми лекарство. Я не хочу, чтобы ты болел.

Мужчина в пиджаке сурово посмотрел на Адама, затем перевел взгляд на Тараса.

– Смотрите-ка, а вы говорите некому. Похоже, ваш сын очень даже разбирается в ваших лекарствах.

Они спорили, потом ругались. Отец выбил у Адама из рук банку, окатив пивом всех троих. Жестянка полетела по ступеням подъезда, громыхая на весь дом. Тарас ударил гостя в нос. Брызнула кровь. Мужчина побежал вниз, уворачиваясь от грязных ботинок, крикнув, что Тарас может не появляться на работе.

Тарас взял Адама за ухо, поставил в угол и запретил выходить, даже если тот захочет в туалет.

Адам терпел часа четыре, но потом не выдержал и напрудил в штаны. За это он получил по заднице ремнем и на два дня остался без еды.

Тарас не любил, когда мужчина мочил штаны.

«Отец научил меня, а я научу тебя!»

После этой ссоры Тарас пошел на работу через месяц. Он устроился грузчиком. Вечером он возвращался злым и уставшим, ворчал и жаловался.

Нет. В те дни Тарас уже взывал к Бабие. Значит, причина крылась глубже. И скорее всего, Тарас не любил Адама и хотел отдать его демону из-за мамы.

Когда мама умерла, Тарас был вне себя от горя.

Он оставил в холодильнике бутылку с какой-то прозрачной жидкостью и никому не сказал, что это и зачем это. Ни Адаму, ни своей жене. Мама Адама лежала дома на больничном. Она подхватила грипп и не вставала с дивана, температура держалась около 39 градусов. За ней ухаживал совсем маленький Адам. Ему было четыре.

Мама попросила принести воды. Адам побежал на кухню. Прохладная вода из холодильника как раз подойдет для любимой больной мамы, у которой жар. Он налил из отцовской бутылки в стакан и дал маме. У нее был заложен нос, а язык совсем не чувствовал вкуса.