Бабки в Иномирье

Чиркова Вера Андреевна

Дайм присел рядом со мной, не отводя бирюзовых глаз от моих, золотисто-зеленых. Коснулся ладонью плеча, провел по руке, выпущенными когтями разрезал веревки. Помог мне встать… мы оказались близко-близко друг от друга. Я чувствовала его тепло, тонула в морской глубине его глаз, не могла надышаться его запахом… Все постороннее куда-то исчезло, растворилось в неважности, оставив только острое желание никогда не расставаться с ним, не выныривать из сияющих волн его нежности. Мои ладони сами собой легли на его плечи, а его руки на моей спине,

прижимающие к напряженному гибкому телу, были самым естественным явлением на свете. Он склонился ко мне, коснулся губами губ…

– Расскажешь мне, моя нежная Тиа?

– Поможешь мне добраться домой, Дайм?

– Да, конечно…

Мы задали ключевые вопросы и ответили одновременно. Одним тоном, с одинаковой интонацией. И рассмеялись.

– Вы дивно хороши, коллега, – констатируя факт, я провела ладонью по его щеке.

– Приятно встретить достойного соперника. – Он поймал мою ладонь и поцеловал.

– Разве мы соперники, Дайм? Нам нечего делить.

– Пока, – грустно ответил он. – Ты же понимаешь, что я не могу отпустить тебя.

– Понимаю. – Я кинула взгляд на настороженных волков, вспомнила про лешего… – А где этот пенек обоссаный?

Все трое оборотней оглянулись. Пенек как провалился.

– Побежал докладывать, – усмехнулся старший Волк. – Надеюсь, Дона не сильно обиделась? Если что, от поединка Волки не отказываются.

– Против Тигра? – усмехнулась я. – Уважаю храбрецов.

Волк коротко кивнул, обозначая перемирие.

– Сиятельный Даймалиен, окажите любезность посвятить меня в местные реалии. Насколько я понимаю, мне все же придется познакомиться с Доном Замка-над-Озером.

– Придется. И скорее всего не только познакомиться. Вы, как ни крути, не просто Тигра, но и ведьма. А с ведьмами у нас с некоторых пор война.

– Но я-то тут при чем? – Возмутилась я. – Я вообще мимо пролетала. Это ваш леший, чтоб ему застрять в болоте, меня сбил, затащил в ваш мир, испортил транспорт… И вообще, это вы ведьм ловите, мы к вам не суемся!

– Вот-вот! – поддакнул Кот. – Наворотили дел, а теперь 'мы тут ни при чем'! А кто будет наследника Дона Мырлеоне расколдовывать? Не суются они! Еще бы…

– А теперь поподробнее, котик.

– Ты точно из другого мира, если не знаешь историю о том, как пять месяцев назад Великая Хрымзя сваталась к Мырлеоне-младшему. Оказала, понимаешь, честь – взять наследника Тигров юбилейным, десятым, мужем. Мальчишка испугался, к тому ж у него уже невеста была, из гепардов. Вот Дон и послал старую каргу в болото, прокляла Лоаэтдина. 'Да кому ты, жаба такая, нужен! Сам катись в болото и квакай там, пока какая дура не расколдует да в мужья не возьмет'.

– Мда… а старая Хрымзя, это случаем не предводительница здешнего конвента? – поинтересовалась я.

– Да нет, предводительница бы самого Дона Мырлеоне прокляла. А Хрымзя-то хоть и сумасшедшая, но испугалась, что свои же ведьмы об нее метлы пообломают.

– Погоди-ка… – торкнуло меня. –

Пять месяцев? А почему его собственная невеста не расколдовала? А где все прочие ведьмы, которых вы заманили и посшибали?

Кот замялся, отвел глаза.

– Нет-нет, ты уж договаривай. Если ему жениться на той, то расколдует, куда невесту-то?! – наседала я.

– Так не смогли они принца расколдовать, – промямлил Кот.

– Чушь! Поцеловать, и дело с концом.

– А кого целовать-то? – возмутился Кот. – Пятнадцать тысяч жаб в этом проклятом болоте. Мало того, это с краю оно болото, а дальше – Гиблые топи. Туда даже мы, оборотни, не суемся.

– Мда… – перспектива меня не вдохновляла. Рыскать по болоту, целовать жаб, да еще и с риском сгинуть в топях. Нет уж! Ищите дурочку в другом переулочке. А я сбегу, как только соображу, куда.

– Так просто не сбежишь, Тиа. – Не стоило рассчитывать, что Кот не поймет. – Из наших земель выход или через Гиблые топи, или через Драконий перевал. Больше дорог нет.

Стажерка Зельда

Замок-то страшный на холме стоял, а у подножья деревня раскинулась, частоколом окруженная. Я издалече пригляделась – ворота открыты, у ворот стоят мужики с пиками да дедок тощий и высокий, будто жердь в балахон обрядили.

Час стояла, наблюдала. Примечала, как девки платки носят, как юбки подвернуты, как друг с дружкою народ раскланивается… Полдень миновал, солнышко уж не так припекать стало – по всему, пора счастья попытать, да что-то словно шепчет – обожди.

Смотрю дальше. Подошла к воротам нищенка, хочет войти – а старик рукою махнул, и стража пиками ощетинилась. Еле унесла ноги бедняжечка.

Тут я струхнула маленечко – на шажок назад отступила. Да только ветер вдруг подул с поля, в спину подтолкнул: иди, мол, заячье сердечко. Ну, думаю, все одна дорога – в деревню под холмом. Если и ворота войти не смогу, как домой-то добираться?

Пожурила себя за боязливость, спрятала косы черные, шалью лицо завесила, подхватила цветы свои – ни много ни мало целую охапку – и пошла к воротам.

Иду медленно, прихрамываю, как старуха. Лоб сморщила, губы поджала – даже если шаль и сдернут, то за старуху посчитают, лицо-то все пылью измазано. До самых ворот доковыляла, перво-наперво старику в балахоне поклонилась, после – мужичкам с пиками.

Старичок аж козлиной своей бородкой затряс от удовольствия – видать, хоть и слушаются здесь таких, сероплащных, да не любят.

– Откуда, – говорит, – путь держишь, странница?

А я хочу ответить – да ветерок как мотнет ромашку, как шлепнет мне по губам… Молчи, мол! Я соображаю так: может, речь чужую мне понять и под силу – как-никак, в Айку пошла, а та была бабкой-ведуньей лесной, любой язык понимала, хоть звериный, хоть человечий… Так вот, понять-то я пойму, а ответить пока – не смогу: сразу речь моя непривычная чужачку выдаст.