Бабочка
Шрифт:
– Добрый вечер.
– Сила сдавила горло, и мой голос был слегка хрипловатый, но прекрасно слышный в наступившей тишине.
– Сегодня прекрасная ночь, вы чувствуете? Она дарит нам незабываемые ощущения и уносит в сказку. Но она так далека и нереальна, ведь Владыка-Ночь не любит делиться тем, что ей принадлежит. В лучшем случае она позволит смотреть на свои богатства и чудеса издалека, но, поверьте мне, она никогда не разрешит вам прикоснуться к ним. Я хочу открыть для вас сказку и позволить пережить то, о чём вы не имели ни малейшего представления, хотя думали, что прекрасно знаете это, - я говорила всё громче, но внезапно прошептала последнюю фразу: - Вы прикоснётесь к сказке и не забудете её никогда, - и протянула руку в приглашающем жесте.
Да, это
Сила схлынула, кругами расходясь в стороны, но не вся... Я рухнула на колени, придавленная к полу неведомым грузом. Перед глазами то темнело, то всё окрашивалось в невыносимо белый цвет, в голове непрестанно стучали молоточки, а к горлу подкатывала лёгкая тошнота.
Нужно уходить. Я попыталась встать и чуть не упала. Голова кружилась, как после бешеного хоровода, ноги-руки подрагивали, тело сотрясала непрерывная дрожь. Мощными волнами начал накатывать холод. Я с усилием сделала шаг, второй. Надеюсь, я иду в нужную сторону? Я повернула голову, оглядывая расплывчатую темноту. Кто-то подхватил меня на руки, и всё утонуло в кромешном мраке.
ХХХ
Дыхание сбивается, силы для заклятий выкачиваются прямо из защитных оболочек организма, но и те уже на пределе. И самой обидное, что нет совершенно никакой надежды. Краем глаза видны взмахи меча и белоснежных крыльев, заляпанных кровью и противной вонючей бесцветной слизью, которые всё замедляют движение, открывая всё больше дыр в обороне Виктора.
– Справа!
Тело реагирует само, неподвластное боле уставшему от крови, отупевшему от постоянных нападений мозгу. Вспышка света, и меня обляпывает прозрачной слизью и ещё чем-то. Перед глазами расплываются сплошные чёрные круги. Резкая боль в правом предплечье (левая рука уже давно висит беспомощной плетью). Крик, застрявший в горле. Ноги, отказывающиеся держать. И чья-то когтистая лапа, со всей силы полоснувшая по спине. Ещё бы чуть силы лишь для того, чтобы унести с собой ещё одну тварь. Но сил нет. Резкая боль в боку, но это не моя рана, а Виктора, хотя и ощущается почти как собственная. Ещё один удар по спине когтями. Я падаю, зная, что больше уже не встану. Только бы побыстрее наступила темнота. Самая последняя и самая желанная в этой жизни.
– НЕТ!!!
Анжелик вскочил, ударился лбом обо что-то холодное, тяжёлое и твёрдое, издавшее мелодичный звон, и с тихим стоном упал обратно на спину. Демон открыл глаза и с недоумением уставился на странный предмет, похожий на миску, только с ручкой, качающийся из стороны в сторону над его кроватью. "Ниэли, достал ты уже со своим мелким пакостничеством!" Анжелик осторожно ощупал лоб на наличие деформаций и пришёл к выводу, что если он немедленно что-нибудь не предпримет, то будет щеголять со здоровой шишкой. Демон растянулся на кровати и сконцентрировался на пострадавшей части головы, усиливая регенерацию.
"Может, это даже лучше? В противном случае, я бы не смог так быстро избавиться от последствий кошмара".
Но неумолимые образы вновь захлестнули его, заставляя раз за разом вспоминать в мельчайших подробностях тот день. Эти воспоминания были его благословением и проклятием.
Демоны не способны любить, как не способны творить. В отличие от ангелов. На этом и спекулировал посланник драконов, когда предлагал эту безумную сделку: демоны получают величайший дар - любовь, но взамен они должны стать защитниками Грани. Это было основным положением договора, и было очень притягательным для существ, которые могли бы жить вечность. Но в этих строчках умалчивалось о том, что ты влюбляешься в одну-единственную девушку на всю оставшуюся жизнь. Увы, как оказалось, очень короткую.
Моровинду было не более ста пятидесяти лет, когда он почувствовал ЭТО. Казалось, обжигающий вихрь ворвался в его тело, в сознание, всколыхнул бурю эмоций, зажёг пламенным цветом глаза и толкнул в пропасть. Моровинд был лучшим среди сверстников, обогнав их по знаниям и умениям на добрый десяток лет, и, конечно же, он понял, что ЭТО такое. Ему выпало величайшее счастье, он полюбил, даже не пройдя инициацию. В своей эйфории он совершенно не обращал внимания на то, что взрослые недовольны его избранием в качестве хранителя, но тогда демон полагал, что ему просто-напросто завидуют. Он с новыми силами принялся за учёбу и через год потребовал инициации. Ему отказали.
Моровинд обозлился и решил самостоятельно попасть в Империи. Хоть ненадолго, хоть на пару часов, но он должен её увидеть, дотронуться до неё, быть рядом с ней, защищать её. А это можно сделать и без инициации. Раньше так делали, а потом спокойно возвращались и доучивались. Чем он хуже других? Он всё знает, правда, только в теории, но столь ли это важно? Ведь сопротивляться пожару, бушующему внутри намного сложнее, чем попробовать применить свои знания на практике.
Он всё сделал правильно, но вместо того, чтобы очутиться рядом с Наташей, он сам загнал себя в ловушку, откуда не было выхода. Это была бесплотная тюрьма, где демоны были вынуждены оставаться до конца жизни. Очутившись здесь, он осознал, для чего стравили ангелов и демонов между собой, для чего их отделили от остального мира. А всё для того, чтобы демоны не узнали, что хитрые драконы смогли найти брешь в договоре и превратить одних из сильнейших хранителей в беспомощных марионеток: словить и заточить в переходном пространстве, вывести из игры, не упуская при этом ни крупицы драгоценной силы. А всё из-за того, что демоны не хотели погибать в войнах, ведомые драконами на заклание. Они мечтали о счастливой жизни, а не о том, чтобы видеть, как ломается психика их возлюбленных под сильнейшим впечатлением от резни, крови и смерти. Как потом узнал Моровинд, инициатором идеи преобразования триады в миротворцев выступил тот же дракон, который был посредником при переговорах между драконами и существами будущей триады. Джерал. Джер.
Моровинд провёл в заточении тринадцать лет. Тринадцать долгих лет всеобъемлющей, всепожирающей любви, надежд и разочарований, а в конце была смерть. Тогда он чувствовал себя почти единым целым с Наташей и Виктором. Но время полного слияния не наступило, и это ПОЧТИ спасло ему жизнь. А зачем? Затем, чтобы чувствовать себя ползучей тварью, неспособной поднять голову к небесам? К тем небесам, которые когда-то принадлежали ему, и он купался в лучах солнца, в потоках ветра, в просторах, летя на собственных крыльях любви, пусть даже и мучимый разлукой, способный лишь безмолвно наблюдать.
Сейчас от неё остался лишь пепел горечи, боли и разочарования. Неужели нужно страдать миллионы лет ради коротких мгновений счастья? Ведь не любовь преследует его ночами в кошмарных снах. Нет, не любовь, а лишь её последствия и ужасное знание, неизвестное никому из живущих: каково это - быть съеденным заживо. И вот, у него появился второй шанс. Хочет ли он вернуть его себе, вновь почувствовать всю гамму недоступных эмоций, и, скорее всего, расплатиться за это своей жизнью? Наверно, нет. С другой стороны он живёт почти шесть миллионов лет, и эта бесполезная жизнь начинает его тяготить. Моровинд видел только два выхода из сложившейся ситуации: вновь уйти путешествовать по бескрайним дорогам миров, в очередной раз бросив всё, или связать себя с этой смертной до конца жизни. И, честно говоря, он не знал, что выбрать.