Бабушка, или Наследство тевтонских рыцарей
Шрифт:
– Ну что т-ты т-такое говоришь… Где у тебя расческа?.. Я сп-пециально для тебя в городе п-прихватил книгу с рассказами, сам не успел п-почитать, но, говорят, интересные…
А вот тут Леонид соврал. Прихваченная по какому-то наитию книжица с рассказами Василия Шукшина была читана не раз в клинике престарелым бабулькам. Рассказы были простосердечные, публика приходила в восторг и охотно подключалась к обсуждению. Так коротать время было легче: глядишь, какая бабка после прочтения пустится в воспоминания, а то и отяготится мыслями на полдня, ты после ночной смены и вздремнуть успеваешь…
Старушка опять засмеялась довольно:
– Почитай, милый, почитай, – расчёску тут же выудила из рядом стоявшего комода, пошарив уверенно в ящике негнущимися пальцами.
Виталий как в воду глядел: режим дня у старушки, и правда, сбился. Всю ночь она была бодра, оживлена, ни разу не попросилась в туалет, не соблазнилась на чай. Рассказы балагура Шукшина повеселили, сама в воспоминания не особо пускалась, получая удовольствие от совсем охрипшего через полтора часа голоса внука. Потом, наконец, обратила на это внимание и заставила Лёню заварить траву, хранящуюся всё в том же дубовом комоде, в холщовом мешочке.
Чай с травяным сбором подействовал быстро: снова выступила испарина на груди и спине, и, одновременно, стало клонить в сон. То ли заметив это, то ли сама устав, бабушка благодарно остановила беседу, сказав, что хочет вернуться в свою комнату. У двери попрощалась, не позволив довести себя до кровати, спросила, останется ли внук ещё на ночь, получив утвердительный ответ, привычно тихо засмеялась и закрыла за собой дверь.
«Старушка совсем и не вредная, – довольно похвалил сам себя за выдержку Лёня и потёр отёкшее от бессонницы лицо. Где-то пели один за одним петухи. «Вот тебе и ночные посиделки…» – добавил про себя, взглянул на циферблат, над которым целлулоидная птичка несколько раз за ночь выскакивала и торопливо выкрикивала ку-ку, – маленькая стрелка приближалась к пяти.
Лёня сел в хозяйкино кресло, которое внезапно оказалось слишком удобным, устроился, натянул плед, кутавший полчаса назад ноги слепой, – и моментально уснул.
Маятник на часах, придумав, что его смена закончилась, перестал двигаться сразу после того, как кукушка отсчитала пять утра.
Он проснулся около девяти, прислушался к тишине и подивился ещё раз крепкому дневному сну старушки. По наблюдениям, старики спят часто и помалу, быстро уставая от бодрствования и так же быстро уставая от сна. Заняться было нечем; сделал по привычке зарядку, попутно отметив, что слабости больше нет, горло не чешется изнутри, неужели бабулькина трава помогла? За окном во дворе занимался полноценный день, людей в окно не было видно, так как дом находился на отшибе цивилизации, ближе к лесу, но звуки самой жизни где-то в стороне ясно слышались и набирали силу. Лёня вышел на улицу и с удовольствием вдохнул тёплый свежий воздух.
– Хорошо в краю родном: п-пахнет сеном… – потянулся с наслаждением, поймав себя на мысли, что в доме всё-таки невозможно спертый воздух.
– Доброго утречка… – у штакетника-забора, будто высматривал и не решался войти, стоял Олег.
– Д-доброго, – улыбнулся Лёня, обернулся на дом и подошёл к Олегу, тише спросил, – слышь, где тут можно купить ч-чего-нибудь существенного, а? Я вчера немного б-бабульку объел, надо бы сварганить что-нибудь.
– Молоко пойдёт? Есть тушёнка… – Олег жадно всматривался в лицо няньки, – как ночь-то прошла?
Лёня пожал плечами:
– Странная у вас бабушка, п-полуночница. П-полкниги ей прочитал – и хоть бы в одном глазу!
Побледневший Олег вдруг занёс руку перекреститься, но, заметив вопрос в глазах Леонида, крякнул смущённо:
– Что ты делал?
– Ч-читал книгу, да так… разговаривали… Молоко – нормально, я бы сам с удовольствием. Т-тушонку тоже можно… На второе…
Конец ознакомительного фрагмента.