Бафер с руками из ж… Книга шестая
Шрифт:
В левой руке меч, в правой скипетр. Похоже, какой-то гибридный класс, заточенный под должность.
Таймер отсчитывал последние секунды. Нас оградило невидимое поле двадцатиметрового диаметра, оно мягко вытолкнуло всех за пределы. Теперь никто не сможет вмешаться в ход поединка.
Я обернулся на сокланов и осклабился. Лея чуть ли не ногти кусала, Тихон и Артур уверенно кивнули. Жора показал большой палец. Завеса продемонстрировала жест с вырыванием сердца, намекая на то, как мне стоит закончить поединок. Мегида нервно теребила шляпу в руках. Я подмигнул им.
—
Звук гонга разнесся по всей долине.
Салазар рванул вперед. Я выхватил пистолет и выстрелил. Свинцовый шарик прошил все девяносто девять слоёв защитных аур и попал прямо в сердце первожреца. Он рухнул мордой вперед, пробороздив мягкую почву.
Я дунул рядом со стволом, отгоняя струйку порохового дыма. Стояла мертвая тишина. Даже сокланы уже забыли о свойстве моих талисманов, помимо салютов раз в месяц они могут сделать боевой выстрел. Берег его для убийства Геката, чтобы особенно красиво смотрелось, но пригодилось здесь. Тоже вроде эффектно вышло. Половину зрителей можно сразу к костоправу на прием записывать, пусть вправляет отвисшие челюсти.
Солнце на секунду словно потеряло яркость. Тело Салазара поднялось над землей. Вытекшие капли крови зависли рядом. Игровая кукла начала расслаиваться вместе со снаряжением. Кольчуга распалась на кольца, которые закружили хоровод. Первожрец превратился в большие тлеющие хлопья, поднимающиеся в небеса.
Все завороженно наблюдали.
— Ну раз представление окончено, — прервал я тишину. — Начнем то, ради чего мы здесь собрались?
Ада с трудом отвела глаза от возносящегося в облака светящегося праха и непонимающе уставилась на меня. Она пыталась сфокусировать взгляд, но не выходило, слишком уж неожиданно все вышло. Буксовал даже её разум. Остальные вообще выпали в куда больший осадок.
— Читер! — заорал кто-то в толпе и бросил в меня первое, что попалось под руку, а именно зелье маны. Я закрылся корпусом гитары, и голубая банка разбилась, сыпанув осколками. Щеку обожгло. Почувствовал, как покатилась струйка крови.
— Вы первые напали, — пожал я плечами.
И в тот же миг громыхнуло так, что все мысли из башки напрочь вышибло. Хорошо, что мы это обговаривали сто раз. Я на чистых рефлексах сместился к своим и сел на колено. Лея воздвигла пленку защитного полога, Артур призвал магический щит.
Мегида как всегда после использования умения пребывала в легкой прострации, Тихон закрыл её собой. Хоть область применения Поцелуя Ада была достаточно далеко, ударная волна понесла тысячи тел игроков, они размазывались по защитному полю как орды саранчи о лобовое стекло.
Поток воздуха рванул обратно, природа не терпит пустоты. В ушах засвистело. К своему стыду, признаюсь, в себя пришел позже товарищей. Я смотрел на град оторванных конечностей и оплавленных доспехов, пытаясь сообразить, почему это всё валится с неба.
Лишь когда вернулся звук, помутнение прошло вместе с криками боли противников. Резцы и Твердь уже раcсредотачивались и вырезали контуженых врагов. Удар рассчитали так, чтобы снесло всех кроме передних рядов.
Наш единственный шанс был сделать всё максимально неожиданно, так оно и вышло. Следом мы тут же призвали неоргаников, волну гмурлоков и безумную сотню.
Всё-таки у топов совсем иная выучка. Под кучей дебафов, оглохшие и раненные они на инстинктах отступали, кучковались. Даже ослепшая хилерша лечила, хлопая по плечам всех попадающихся. Баферы уже во всю работали. Маги на автомате отскакивали в тыл своим бесячим Прыжком.
Мы ворвались в ряды топов старой школы так же легко как в нубскую деревню. Главное — не попасть под меч Тюльпана. Он у него с Добиванием. Если прокнет абилка сваншотит даже с царапину. Хотя лидера берсов видно не было, может, не пережил волну.
Я старался брать на себя только хаев. Вон, тяжело оперся на меч Сарумян, лидер Воинов Светлоликого. Я тут же направил на него неорганика. На этот раз был уродливый паук в накидке с острыми языками вместо хелицеров. Он ударил ментальной магией и стал высасывать из паладина ману. Сплошной поток света вырвался из груди воина, но тварь не таяла. Лишь скукоживалась и сжималась, продолжая упиваться чужой магической энергией.
Я зашел с боку и сделал, как мне казалось, молниеносный выпад Акустическим Ударом. Но Сарумян, машинально принял атаку на щит, активируя Кручение. Треугольная железяка зажевала корпус инструмента, и вырвала его из рук. Мне же еще и по морде грифом прилетело.
Я плюнул кровь, и, активируя Четырехрукого, взял волынку и уронил Ключ и Рояль, перекрыв пути к отступлению. Отсек движение влево Звуковой Волной и начал буквально расстреливать его аккордами. Первые пять нот он отбивал, устало отмахиваясь щитом, словно по нему двуручным молотом лупят, но потом неорганик вцепился ему ногу, и следующий символ музыкального алфавита развалил голову Сарумяна не хуже удара топора.
— Шлем носить надо, — наставительно сплюнул я. И тут же окутался баблом.
С неба в меня начали бить молнии. Жрецы-неписи взяли своего главного антагониста в цель и какой-то массовый каст заюзали. Я стал выцеливать их и вешать метку. Лучники ловко снимали их.
Мегида с Жорой куражились на высоте. Эльфийка теперь была в два раза эффективнее с крыльями. Картмастер точечно призывал из карт нежить, в места, где было мало паладинов.
Артур тоже активировал вторую пару рук, мы встретились взглядами и помахали друг другу. В дело вступили картамастеры противника. Ох, вот тут мы вынуждены были отойти на перегруппировку. Наспамили они сотни три миньонов, наглухо перегородив подступы к небольшой группке выживших.
— Ковалерия! — скомандовал я.
Безумная сотня тут же стала верховой безумной сотней. Латная конница прорвала заслон из мобов и растоптала остатки коалиции. Мы же шли следом, добивая тварей. Лишь немногих успели вытащить портальные команды. Картмастеров мы преследовать не стали. Себе дороже. Они и так еще трех мини-боссов призвали. Пришлось делиться на три рейда.
Конечно, важнее всего был лут. Но поживиться то особо и нечем было. Так, зелья всякие и золото, амуниция почти не выпадала. Все-таки это пока первая смерть.