Шрифт:
ДИРЕКТОРУ БАНКА НЕ ДО СМЕХА
Не угодно ли почистить ботинки? — вежливо спросил Петер Пфанрот, когда к нему подошел господин в плаще.
А что ж еще? Если бы мне понадобилась микстура от кашля, я пошел бы в аптеку, — буркнул толстяк и уселся на одно из двух вращающихся сидений, которое как раз было
Толстяк водрузил ноги, словно два чемодана, на низенькую скамеечку и закурил сигару.
— Разрешите немножко засучить ваши брюки?
Толстяк не ответил. Он сидел, окутанный густым облаком сигарного дыма, и смотрел на площадь перед вокзалом.
— Благодарю вас, — тем не менее сказал Петер и осторожно подвернул обшлага его брюк. Приэтом он посмотрел на своего напарника, сидевшего рядом. У того были соломенного цвета волосы, сам он был тощ, как щепка, и звали его Эмиль Шлоттербек. Он как раз начищал до блеска башмаки какого-то таксиста.
— Ну, ясное дело, опять что-то вздумали строить! Будто мало уже понастроили! В этом городе того и гляди угодишь в яму! Сплошные стройплощадки! — Толстяк раздраженно жевал свою сигару, выпуская дым, словно паровоз с перегретымкотлом, и все время поглядывал на привокзальную площадь.
Туда только что въехали два грузовика, остановившиеся прямо у входа в метро, напротив нового здания Международного торгово-кредитного банка. Рабочие сразу же принялись сгружать огромное количество досок и деревянных панелей.
Теперь и ахнуть не успеешь, как разворотят всю мостовую и надергают булыжников, как сорняков, — пробурчал толстяк.
А может, это просто дрова для торгово-кредитного банка, — рискнул вмешаться Эмиль.
Его клиент-таксист, которого он как раз обслужил, заснул на своем стуле. Наверное, после
ночной смены.
— Какие там дрова! Протри глаза! — Толстяк показал своей сигарой на грузовики.
На площади тем временем и впрямь стали сооружать самые настоящие строительные леса, похожие на небольшие башни.
И правда, — согласился Эмиль. — Вроде и в самом деле начинают какую-то стройку.
Я никогда не ошибаюсь, — сказал толстяк и выпустил очередное облако сигарного дыма. Потом он оглядел свои ботинки, и на лице его появилось довольное выражение. — Неплохо, — похвалил он. Блестят, как новенькие.
А сейчас — последний штрих! — торжественно объявил Эмиль. Он удобно откинулся на спинку своего стула, сунул руки в карманы и приготовился смотреть, как Петер с шиком завершит работу.
Петер несколько раз прошелся полоской бархата по носку левого, потом правого ботинка, после чего и наступила обещанная вдохновенная кульминация, означавшая, что чистка обуви окончена: бархатный лоскут взлетел в воздух и, совершив самое настоящее сальто, с эффектным хлопком, который и был смыслом всего фокуса, снова оказался в руках у Петера.
Мой господин, вы побриты, — ухмыльнувшись, поклонился Петер.
И вправду очень неплохо, особенно этот финт в конце. Сколько я должен?
По грошу за каждый ботинок. Итого двадцать пфеннигов.
Плюс еще один грош за эффектный трюк в финале — итого тридцать пфеннигов, — засмеялся толстяк, расплачиваясь.
Очень приятно, что вы довольны, — улыбнулся Петер.
Надеемся, вы еще раз удостоите нас своим посещением! — добавил Эмиль Шлоттербек.
Ах, вот оно что: молодые люди, как я понимаю, компаньоны? — спросил толстяк, застегивая плащ.
Совершенно верно. А это наша общая касса, не угодно ли взглянуть, — пошутил Петер и бросил три гроша в коробку из-под сигар. «Бразильские сигары из Уругвая» — золотыми буквами было написано на крышке.
Ну, удачи вам в делах, — сказал толстяк и нырнул в людской поток на привокзальной площади.
— Может, все же разбудить его? — спросил
Эмиль и посмотрел на спящего таксиста. — Вдруг он куда-нибудь опаздывает?
— Дай ему еще минут десять, — предложил Петер и вытащил из кармана апельсиновые леденцы. — Хочешь?
Эмиль не замедлил воспользоваться предложением. Теперь они оба, посасывая леденцы, стояли, прислонившись к двум каменным колоннам, между которыми располагались их вращающиеся стулья. Это было у самого входа в здание вокзала, слева, на широкой лестничной площадке, на полметра возвышавшейся над тротуаром.
В городе работало двадцать пять мальчишек — чистильщиков обуви, потому что было ровно двадцать пять таких уголков, где им разрешалось работать.
Чтобы как-то защитить себя, эти двадцать пять подростков создали нечто вроде собственной организации. Новеньких принимали лишь в том случае, если кто-то поступал в ученье или просто уходил. Кстати, для «старичков» это была единственная возможность сменить плохо расположенное место на более удачное, потому что новичку полагалось довольствоваться и не очень выгодной точкой.
Район главного вокзала был, конечно, лучшим, потому что находился в самом центре города. Но, в конце концов, ведь Петер Пфанрот считался у ребят за главного, а Эмиль Шлоттербек был вроде как его заместителем.
Тем временем на привокзальную площадь въехал третий грузовик. Несколько человек сразу полезли в кузов. Видимо, они очень торопились.
— Не похоже на стройку, — задумчиво сказал Эмиль Шлоттербек.
Совершенно с тобой согласен, Шериф. Леденцов еще не желаешь?
Эмиль, не спуская глаз с подъехавшего грузовика, протянул руку.
Посмотрим, что они будут выгружать, — сказал Эмиль.
За ним закрепилась кличка «Шериф» — так называл его Петер. И все потому, что Эмиль обожал фильмы о Диком Западе. А героем этих фильмов всегда был шериф, крутой такой парень: стоило только его тени появиться за углом, как самые опасные бандиты уже спешили унести ноги.
Смотри-ка, прожектора, — сказал Петер.
Вроде бы.
И действительно, с подъехавшего грузовика осторожно снимали гигантские, покрытые черным лаком металлические котлы с большой блестящей стеклянной выпуклостью.