Багровая связь
Шрифт:
Меня постигла та печальная участь, когда неплохо написанный роман, многим понравившийся, поставил крест на всех последующих текстах и творчестве вообще. И вместо того, чтобы радоваться признанию и положительным отзывам публики, гордиться собой, признать в себе хотя бы долю таланта, я в скором времени впала в депрессию. Это было непонятно и нелогично для всех, кроме меня, и неприятно удивило близких. Но я знала, что такой исход был самым вероятным, и никому не могла ничего объяснить. С этим явлением пришлось смириться всем.
Вспоминая свои ранние тексты, я не испытываю стыда, точно так же,
В числе заброшенных был научно-фантастический текст о путешествиях военного отряда во времени; мрачный нуарный детектив о молчаливом убийце и наивной девушке (начатый под впечатлением от просмотра фильма «Фарго»); затем антиутопический роман с философско-религиозным уклоном (в духе бессмертных романов Сергея Лукьяненко). Ах да, из крупного была еще история об одном пареньке с тяжелым психическим расстройством, лишившем его нормальной жизни. Строго говоря, все эти зародыши текстов (кроме последнего) были написаны в наивной манере, которая полностью умерла во мне под прессом реализма.
История о больном пареньке – это отдельная тема. Она мне до сих пор нравится, потому что когда я ее перечитываю, мне кажется, что написала это не я. Я не могу узнать собственную манеру изложения по той простой причине, что во время создания этого текста находилась словно в бреду. Даже с нынешнего уровня стиль работы кажется мне прекрасным. Я ничего не принимала, но так как писала от лица психически больного человека, ради правдоподобия пришлось вживаться в роль.
Что касается моих нереализованных задумок… что ж, мое воображение всегда кишело ими. Упорядочить, переработать все это и перенести на бумагу у меня не хватает ни времени, ни таланта. Вероятнее всего, эти идеи так и будут жить со мной и со временем сами собой преобразятся во что-то новое, эволюционируют, как это обычно и бывает.
– Лиз, все в порядке?
– М? – обернулась я.
Кирилл стоял в дверном проеме, слегка обеспокоенный.
– А что такое?
– Ну, ты уже почти два часа тут сидишь, не издавая ни звука.
– Два часа? – переспросила я.
– Я думал, ты пишешь, но я бы слышал звук печатной машинки.
– Нет, я не пишу, Кир, – устало вздохнула я. – Я даже не могу ничего нарисовать, какая там писанина.
– Ничего, это пройдет, Лиз. Машинка даст тебе силы. Ты в норме?
– Конечно.
– Может, сделать тебе чаю?
– Сделай.
– Сюда принести?
– Нет, хватит с меня самокопания. Я сейчас выйду.
– Ладно, дорогая, жду.
Кир знал, что я выйду из рабочего кабинета не сразу, даже если и говорю «сейчас». Прежде чем покинуть обитель моих мрачных размышлений, надо было постараться сменить настроение. У меня ушло около десяти минут, чтобы вновь стать более-менее жизнерадостной и привычной Лизой. Я не хотела, чтобы Кир сильно обо мне беспокоился. Мои проблемы – это мои проблемы. И никто, кроме
Покинув свой рабочий кабинет, я погрузилась в совсем иную атмосферу, домашнюю и теплую. Здесь, за пределами кабинета, не было черных мыслей и апатии, здесь был всегда счастливый видеть меня Джакс, бросившийся облизывать мои ноги; здесь был Кир с кружкой горячего зеленого чая для меня, заранее открывший вкладку YouTube с каналом Азазина; здесь было фоном играющее Наше Радио, где Никольский пел «Мой друг художник и поэт»… И стало теплее на сердце.
– Появились идеи? – поинтересовался Кир, отдавая мне кружку. – Я заварил покрепче, как ты любишь.
– Спасибо. Идей нет. Не хочу туда больше возвращаться. Там словно другой мир. Где все тоскливо и безнадежно.
– Вернись туда, когда придумаешь что-нибудь. Сейчас Азазин поднимет тебе настроение. Кстати, звонили мои родители.
– Да-а?
– Звали в гости.
– Что сказал?
– Что посоветуюсь с тобой и перезвоню. Что ты скажешь?
– Я рада приглашению. Обязательно съездим на следующих выходных. Хотелось бы ненадолго сменить обстановку.
– Это точно не повредит. Погуляем там по живописным местечкам, сделаем кучу фотографий… – замечтался Кирилл.
– Здорово, Кир. Слушай. Хочу кое-что с тобой обсудить.
– Слушаю тебя.
– Хочу найти работу.
– Лиз, тебе нужны деньги? Я зарабатываю достаточно…
– Кир, ты сто раз говорил, что не хочешь, чтобы я работала, потому что мужчина должен приносить деньги в семью и обеспечивать свою женщину. Все это я знаю, но… Я бы хотела, потому что закисаю. Хотя бы на время… кризиса. Ты понимаешь меня?
– Конечно, Лиз. Если ты считаешь, что это тебе поможет, то почему бы нет?
– Не думаю, что это меня вытащит, но отвлечет точно. Я больше не могу так.
– Лиз, поступай, как тебе хочется. Неужели я тебе запрещу, если ты в этом нуждаешься?
– Я люблю тебя, Кир.
– И я тебя.
Мы поцеловались и сели смотреть обзор на «We happy few». Море аморального юмора не могло не поднять мне настроения.
– Интересная будет игра.
– Антиутопия – это всегда захватывает.
– Потому что мы живем в одной из них?
– Возможно. Но самые лучше из них созданы в двадцатом веке, а с тех пор кое-что изменилось.
– Лишь внешне, но не сама суть. Стержень остался тот же.
– Как в «Пиратах Карибского моря, помнишь»? «Раньше мир был куда больше»… «Нет, мир остался прежним. Стало меньше содержимого».
– Точно. Ты подумал, что посмотрим вечером?
– Хочу пересмотреть «Криминальное чтиво».
– Черт, это гениально.
Мы с Кириллом убеждены, что все самые лучшие фильмы сняты в конце XX – начале XXI века. То же самое и с книгами, только весь XX век. Это вообще золотое столетие мировой литературы и культуры. Я обожаю XX век за антиутопии, развитие научной фантастики и появление постмодернизма. Это был век гениев, второго такого уже не будет. Век гениев-прозаиков, которых по достоинству оценят, быть может, через пару столетий. Какие великие фамилии: Джойс, Кафка, Оруэлл, Хаксли, Замятин, Кальвино, Ионеско, Беккет, Брехт, Фаулз, Сартр, Пруст, Стругацкие, Азимов, Беляев, Ефремов, Бредбэри, Лем…