Багровая заря
Шрифт:
Когда я вошла в палату, девочки уже не было, её постель была аккуратно застелена. На краю пустой койки сидела Юля, держа на коленях детские туфельки. Её плечи беззвучно вздрагивали. Заметив меня, она торопливо отёрла глаза и подняла голову.
— Она умерла, — сказала она глухо.
— Да, я уже знаю, — ответила я.
Минут пять мы молчали. Следы слёз на лице Юли медленно таяли, уступая место ожесточённой решимости. Она закурила, хотя в палате было нельзя курить. Одной рукой поднося ко рту сигарету, другую она держала на туфельках.
— Пусть твои «волки» добудут
— Не мы ли сами начали всё это? — сказала я.
Она колюче блеснула глазами, сжала туфельки.
— Теперь это уже не имеет значения.
Я хотела добавить, что именно она начала всё это, но промолчала. Теперь уже в самом деле не было смысла искать виноватых.
Президент «Авроры» всё-таки приняла решение поселиться на базе «волков», которая считалась наиболее безопасным местом. Это была крепость, атаковать которую не решались даже последователи Октавиана (или Великого Магистра). Президент «Авроры» взяла с собой в убежище и своего приёмного сына.
— Гриша хочет стать «чёрным волком», — сказала Юля. — Сколько я ни отговаривала его, он упрямо твердит, что это его давняя мечта.
Она подумывала о том, чтобы уволить Каспара, но моё заступничество спасло моего друга от опалы. Я сразу же привлекла его к разработке плана операции по захвату Октавиана. Его люди должны были осуществлять разведку, а «волки» — наносить удар. Октавиан и члены его группировки — а с ними и Великий Магистр — нигде надолго не задерживались, постоянно кочевали по всему миру, поэтому выследить их было трудно. Из-за их подвижности приходилось подолгу гнаться по их следу, который нередко в конце концов обрывался, и нужно было всё начинать с начала. У захваченных в плен рядовых членов группировки нам не удавалось выяснить, где скрываются главари: они не владели этой информацией.
Четыре дня непрерывной погони, схватка с шестью «истинноорденцами», голод, усталость и головная боль. Нужна была передышка, и я с моей группой «волков» приземлилась на крышу небоскрёба.
— Привал, — скомандовала я.
Всыпав во фляжку с водой сухую кровь из пакетика, я взболтала эту смесь и выпила, то же самое сделали «волки». Этого должно было хватить, чтобы мы могли добраться до базы. Примостив меч между ногами, я закурила. Пламя зажигалки, которое я прикрывала рукой от ветра, уютно грело мне руку. Привалившись спиной к ближайшей вертикальной поверхности, и закрыла глаза.
— Разбудите меня через час, — сказала я четырём «волкам», оставшимся на страже возле меня.
И я провалилась в дрёму.
— Аврора, прости, что будим тебя раньше, но к нам приближается группа боевиков Октавиана, — услышала я.
Я проспала только двадцать минут. На пробуждение и приведение себя в боевую готовность в моём распоряжении было лишь несколько секунд. Мы пустили в ход все виды оружия — от испепеляющих снарядов до бумерангов, и из десяти пар вражеских глаз погасли семь: головы слетели с плеч. С нашей стороны погиб один «волк» — Аксель Колла. Я отделалась царапиной на лице. Огни ночного города плыли вокруг меня в тошнотворной круговерти, и я присела на крышу.
— Надо возвращаться на базу, Аврора.
Я сказала:
— Сначала похороним Акселя.
Тело Акселя было сожжено в печи крематория, и урну с его прахом мы забрали с собой, чтобы поместить её в особый колумбарий, где хранился прах погибших бойцов «Авроры», тела которых по каким-либо причинам не достались шакалам. Но в колумбарии перед нами предстала ужасная картина: все урны были выброшены из ячеек. Весь пол покрывал слой праха, всюду валялись опустошённые урны. Несколько секунд мы не могли опомниться.
— Кто мог совершить такое кощунство? — пробормотал один из «волков».
— Ясно, кто, — сказала я. — Те, с кем мы только что бились. Больше некому.
Так оно и было. Всё, что мы могли сделать, это собрать просыпанный прах в урны и расставить их по местам. Конечно, весь прах смешался, и пришлось насыпать его в урны без принадлежности какому-то конкретному покойному. Закончив с этим, мы поставили в одну из свободных ячеек прах Акселя и подписали его временной табличкой — маркером на пластмассовой пластинке. Высморкавшись, я увидела на платке что-то чёрное. Хоть я и редко дышала, но прах осел в моих ноздрях.
Наше возвращение было печальным. Я сразу же рассказала Юле о происшествии в колумбарии. Она была возмущена и отдала Каспару приказ обеспечить неприкосновенность праха в колумбарии. Он пообещал обнести его оградой, а сверху натянуть сетку, на которую будет подаваться напряжение.
Я чувствовала безмерную усталость. Меня бесило всё: и эта война, и Октавиан вместе с призраком Великого Магистра, и Юлины властолюбивые амбиции. Себя я ненавидела тоже. Только один человек мог — хотя бы на время — согреть моё ожесточённое сердце, и к этому человеку я поспешила направить свои усталые стопы.
Своего любимого человечка я застала в моём кабинете. Она сидела в моём кресле, развалившись и закинув стройные длинные ножки на стол, а на моём диване сидел стильно одетый парень с мраморно-бледной кожей и холодной кровью. Голубой лёд глаз, нога, небрежно закинутая на другую, перстень на пальце, две расстёгнутые верхние пуговицы рубашки, русые кудри — передо мной был никто иной, как Гриша, приёмный сын президента «Авроры». Мне почему-то вспомнились упругие персиковые ягодицы, и я на мгновение смешалась. Он обольстительно улыбнулся мне и даже не соизволил встать.
— Привет, Аврора.
Мне, привыкшей к почтительности со стороны всех без исключения авроровцев, это показалось чуть ли не верхом нахальства. Этот балованный мальчишка, видимо, полагал, что ему позволено всё. А ещё меня взбесило то, что он разглядывал ножки Карины, которые та как будто специально выставляла перед ним напоказ. Надо бы узнать, что тут произошло без меня.
— Вам не кажется, что вы чересчур фамильярно здороваетесь со мной, юноша? — сказала я сурово. — И вставать перед старшими вас не учили?