Багровое небо
Шрифт:
Йен ни на мгновение не выпускал рукоять «Покорителя великанов».
– Какую букву в слове «нет» ты не расслышал?
– Не выйдет из тебя хорошего бизнесмена, малыш. Прежде чем отвечать «нет», убедись сначала, что партнер уже выложил все козыри.
Локи шагнул к Йену и мягко положил ладонь на его лоб.
На этот раз все будет лучше.
Йен лежал на старой скрипучей кровати, положив руки под голову. Отец и его Новая Подружка должны вот-вот вернуться домой с вечеринки. НП поставит в микроволновку кружку, выпьет теплого молока с маслом и медом и ляжет спать – она говорила, что молоко помогает
Чего тут плохого? Стаканчик в конце дня – это привычка, не порок.
У Йена для него сюрприз. Однако нет в мире совершенства. Йен полагал, что заслужил по биологии «отлично», но мистер Фаско не разделял его точку зрения: Мало работал в классе, сказал мистер Фаско, да еще пропуски – тренировки по фехтованию не пересекались с уроками, но Йену надо было дополнительно готовиться к важному соревнованию – и несколько опозданий. Биология по вторникам и четвергам шла сразу за физкультурой, а в спортзале у Йена всегда находились важные дела, шла ли речь о том, чтобы стащить с Бобби Ададжана шорты во время футбольного матча, или о том, чтобы с горячим энтузиазмом и полным отсутствием навыка прыгать по баскетбольной площадке в ту четверть, когда учитель физкультуры считал нужным заниматься с учениками баскетболом. Если Йен проявлял достаточно энтузиазма и занимался хотя сколько-то сносно, мистер Дэниэлс брался за рапиры и маски, чтобы дать мальчику коротенький урок, пока остальные доигрывали партию. В молодости мистер Дэниэлс едва не попал в олимпийскую сборную, и Йен пытался перенять его обманчиво оборонительный стиль. Он занимался до последнего, потом быстро бежал в душ и иногда опаздывал на следующий урок, но это же пустяк!.. По крайней мере ничего страшного. Все равно мистер Фаско первые десять минут занятия любезничает со старшеклассницами.
Хороший получился табель. Кроме одного «хорошо», в нем сплошные «отлично». Даже по вождению, хотя это не считалось.
Впервые у него был табель, которым можно гордиться, а не прятать подальше.
Йен, как обычно, прикинется спящим, и если не услышит раздраженных голосов, сделает вид, что они его разбудили; потом, пошатываясь и протирая глаза, поднимется полестнице из своей подвальной комнаты, предоставив отцу возможность обратить внимание на табель. Ну, отец наверняка что-нибудь скажет по поводу «хорошо», но и ему придется согласиться, это практически безупречный табель – для столь небезупречного Йена.
На улице хлопнули дверцей машины, зажужжала автоматическая дверь гаража. Затем приглушенно зарокотал мотор – «понтиак» заезжал в гараж, затем чек-чек-чек – мотор не сразу выключился, потом снова захлопали дверцы, раздались шаги, открылась и закрылась дверь, снова шаги, и из прачечной донеслись негромкие голоса входящих.
– Спит, – произнес хрипловатый голос НП.
Коротко зашипела ее зажигалка.
– Хорошо. И комната почти в порядке. Впрочем, наверняка не помыл посуду.
– И что?
– Ничего. Утром помоет. У нас уговор: я готовлю ужин, а он моет посуду.
И они отправились вверх по лестнице.
Йен собирался встать с кровати и надеть рубаху, чтобы пойти наверх, как на лестнице раздались шаги отца.
Дверь распахнулась. В падающем из коридора свете был виден только силуэт. Йен снова удивился, как это невысокий человек ростом в пять футов и семь дюймов ухитряется казаться таким большим.
Но на этот раз все будет в порядке.
– Хорошенькие дела…
Что-то не так. Голос отца звучал спокойно и ровно. Так он говорил, когда пытался сдерживаться.
– Ну, я хочу сказать, в общем… – непонимающе начал Йен. – Ведь всего одно «хорошо»? Это почти идеально.
Отец фыркнул:
– Ага, конечно. Готов поспорить, ты надеялся, что если согнешь табель и прилепишь его к бару скотчем, я не замечу, что в этой четверти у тебя пять прогулов и семь опозданий. Почему ты мне не сказал? Да, мне не нравится, что ты пропускаешь из-за фехтования школу. Я это как-нибудь переживу, но нельзя сказать, что это доставляет мне удовольствие. Я горжусь твоими успехами на фехтовальной дорожке, но школа важнее. Однако, пока в общем и целом у тебя такие хорошие оценки, мне, наверное, не стоит жаловаться. Просто в следующий раз говори мне сразу… Нет, неплохая работка, сынок!
Казалось, губы отца вот-вот растянутся в улыбке.
Он сделал шаг вперед и…
Йен отпрянул. Пошатнувшись, он толкнул Фрейю, та потеряла равновесие и всем весом навалилась на юношу. Рука Йена до боли крепко стиснула рукоять меча.
– Ну что ж… – Локи пожал плечами. – За спрос не бьют, верно?
– Ах ты, ублюдок… – сказал Йен. Лишь железный самоконтроль удерживал клинок в ножнах. Если не стоило нападать на Локи раньше, то не стоило нападать на него и сейчас. Йен услышал низкое рычание и, осознав, что оно исходит из его собственной глотки, заставил себя стихнуть.
– В чем дело, Йен? – спросил Арни, не сводя глаз с Локи ни на мгновение. – Я видел только, что он на секунду прикоснулся к твоему лбу.
Лицо Фрейи посерело.
– Я поняла, что он сделал. Это жестоко, Братец Лис.
– Вовсе нет, старушка. Честное и прямое предложение. – Локи развел руками, поворачиваясь обратно к Йену. – Я был бы счастлив взять тебя на самую высокую гору и показать тебе все царства мира и славу их, но подумал, что нечто, скажем, более личное и интимное подействует лучше. Ты можешь получить в следующем Цикле и это, и многое другое. Просто давай работать вместе. С какой стати мне нарушать свое обещание? Ты можешь получить все, о чем когда-либо мечтал; все, что ты способен вообразить, будет для меня как капля в море.
Да, все, что Йен способен вообразить. Локи дьявольски умен. Он мог бы пообещать Йену много больше, но он сыграл на его слабости. Отец в видении не был чужаком или незнакомцем; Бенджамин Сильверстейн собственной персоной – только нормальный. Абсолютно узнаваемый, за исключением того факта, что он не обращался с сыном как с дерьмом.
Выведай тайный исток чужой боли, и ты сможешь управлять теми, кто недостаточно силен. Йен достаточно силен, но это видение будет преследовать его до конца жизни.
За одно это он был готов прикончить Локи без малейших колебаний, а потом повесить его тело на дерево, на корм воронам. Йен успел вытащить из ножен около шести дюймов «Покорителя»…
– Решай сам, – негромко произнес Арни. – Если что, я рядом.
– Нет, Йен, – сказала Фрейя. – Не здесь и не сейчас.
…и с громким стуком загнал клинок обратно в ножны. Нет. Не здесь и не сейчас.
Но однажды наступит день, подумал Йен… Любого, кто способен подобным образом манипулировать чужими слабостями, следует держать подальше от самоцветов. Пусть эта жалкая пародия на божество мнит, будто Йен не способен себя контролировать; пусть недооценивает Йена. Это хорошо.