Багровый – цвет мостовых

Орфей

Не теряя времени, он, одурманенный страхом, припустил бегом насколько ему позволяли силы.

Редкие и мелкие камушки царапали порозовевшую кожу его босых ног. Ветер нахально перебирал волосы, что ухудшало видимость пути. Коснувшись затылка, юный беглец понял, что неизвестно где потерял шляпу, однако не слишком огорчился.

Устав от бега, он перешел на шаг, а после и вовсе решил остановиться и передохнуть.

Широкая улица, на которой очутился мальчик, была засажена деревьями; они уже начали цвести. Дома здесь были редки, но и те немногие являлись по праву украшением сего

чудного места.

Люди тут тоже были другими: разодетые джентльмены в строгих фраках, сюртуках, цилиндрах, отутюженных брюках; дамы в пышных кринолиновых платьях и элегантных шляпках. Все они были не похожи на угрюмых громил с дубинками в руках и в железных касках, на бродяг в обносках. Народ с этой улицы являл собой население из другого государства.

Устыдившись своего внешнего вида, ребенок продолжил движение поодаль от прохожих, чтоб не мешать им и не попадаться на глаза.

Когда он перешел через дорогу, его взору открылось поле невероятных размеров, огороженное невысоким забором. Посередине прекрасного поля росли несколько стройных молодых деревьев, под ними стояли прилично одетые молодые люди и заинтересованно вели беседу. Недалеко от них располагалось масштабное и грандиозное здание в несколько этажей, приковавшее внимание юного скитальца. Он видел, как большие двери этого дома распахнулись, и в рассыпную, будто муравьи, наружу вывалились и дети, и довольно взрослые люди. Некоторые стремительно покидали территорию, выходили за ограду и шли восвояси, другие задерживались, собираясь группами и разговаривая с товарищами.

Восхищенно взирая на каждого из них, малыш простоял на одном месте, не заметив сгущения сумерек. Рассеялась последняя группка друзей, но ребенок все еще с восторгом осматривал огромное поле и величественное здание.

Его слух неожиданно потревожили шаги. За крошечным наблюдателем тоже наблюдали. Малыш обернулся на звук и насторожился, точно кот, застигнутый врасплох.

К нему приблизился юноша в темно-малиновом плаще и приветливо кивнул.

– Юный сэр, вы желаете здесь учиться? – учтивым голосом проговорил молодой человек, обращаясь к ребенку.

Тот, оторопев, что с ним разговаривает, вероятно, очень знатный господин, был в полной растерянности.

– Извините… Что? – пробормотал мальчишка, опуская глаза; однако, зря он считал, что взгляд, которым смотрит на него юноша, был высокомерным или гордым. Если бы он поднял голову, то наткнулся только на ласку и некоторое сочувствие.

– Вы желаете здесь учиться? – более внятно, но так же дружелюбно, сказал собеседник.

Быть может, юноша принял долгие раздумья над ответом за полное непонимание его вопроса, и это породило улыбку на его открытом и светлом лице.

– Такие моменты, как сейчас, заставляют меня усомниться в моем английском, – жалобно засмеялся молодой человек. – Извини, уж если кажусь тебе странным. Это здание – колледж, и ты столь долго изучал его взглядом, что я начал думать, ты хотел бы здесь учиться.

Малыш покачал головой:

– Нет, сэр. Тут просто очень красивые люди.

Подняв брови от такого приятного заявления, молодой человек снова улыбнулся.

– Неужели? Весьма необычный комментарий! Юный сэр, вы очень забавны, в самом хорошем смысле данного слова!

Заметив приятное выражение лица незнакомца, мальчишка тоже улыбнулся.

– Вот! А мне говорили, что британцы – сущая мрачность, – оповестил юноша. – Благодаря вам, я разобрался, что это миф! – помолчав и слегка посерьезнев, он спросил. – Почему же вы гуляете так поздно, сэр? И совсем один.

– А мне и не с кем больше гулять…

– Допустим, – протянул джентльмен. – Но для чего ваши поздние прогулки?

Не торопясь с ответом, малыш робко пробормотал, сам того не желая:

– Это не прогулка. У меня нет дома.

– Нет дома… – задумчиво повторил юноша, не шутя более.

Даже в вечернем свете можно было заметить перемену во взгляде молодого человека: от веселости и легкости не осталось и следа, их заменило беспокойство.

– Знаете, юный сэр, – обдумывая каждое слово, начал джентльмен. – Вы можете считать меня кем угодно, но, скорее всего, в душе я филантроп. Я предлагаю вам свое жилье, раз у вас нет собственного, я рекомендую свою персону вам в компаньоны, раз у вас такового не имеется.

Настороженность вновь овладела ребенком, когда он понял намерения юноши; опасение сорвалось с его уст:

– Вы захотите отправить меня в работный дом, – страшное слово плотно засело в его детском уме.

– Простите, я не знаю, что вы имеете в виду, – сконфуженно признался собеседник. – Но догадываюсь, что это место вам не по нраву. Даю слово чести, что ваша нога никогда не ступит туда, – с этими словами он приложил правую руку к груди.

Неожиданно для себя малыш открыл, что вид молодого незнакомца, его миролюбивое и смешливое поведение, – абсолютно все симпатизировало ему! Он не просто поверил в эту разыгранную клятву, он желал в нее верить. Душа откликается, чувствуя ласку, и продолжает слепо верить, даже если эта доброта фальшивая. К счастью, милосердие юноши являло в себе лишь искренность.

Джентльмен снял перчатку и протянул мальчику руку, боясь, что тот испугается. Но малыш вцепился в его ладонь сразу двумя руками. Он почувствовал защиту впервые за долгие часы одиночества.

– Мое имя Гаэль, – улыбнувшись, сказал растроганный молодой человек. – А тебя как зовут?

– Том, – зеркально отображая мимику нового знакомого, ответил малыш.

– Прекрасно, ты не против, если я буду называть тебя Тома? Мне кажется, это имя лучше звучит на французский манер.

Ведя разговор на разные темы, Гаэль не спеша пошел прочь от здания колледжа, крепко держа в своей руке перепачканную рученку маленького скитальца.

Братья

Гаэль снимал флигель маленького дома в деревушке, находившейся неподалеку от школы. Сам флигель был вполовину меньше основного здания; при первом же взгляде на пристройку становилось ясно, что внутри не больше одной комнаты.

Однако обстановка обители студента создавала некую иллюзию, будто сие скромное жилище отражение души хозяина.

Отворив дверь флигеля, вошедший погружался в крошечный холл, откуда можно было направиться только в комнату, совмещавшую и спальню, и кабинет Гаэля.