Багряный холод

Эстеп Дженнифер

Он не стал дожидаться ответа и сразу ушел в свой кабинет, с силой хлопнув за собой дверью, да так, что затряслись стекла. Схватив какие-то книги и что-то еще со стола, Никамедис покинул кабинет и вышел через дверь, ведущую к передней части библиотеки. Я осталась стоять с Логаном и, конечно же, Алексеем, который, как обычно, подкарауливал где-то позади.

– Что все это значит? – спросила я Логана.

Спартанец вздохнул. – Долгая история. Пойдём. Возьмём что-нибудь попить, и я тебе все расскажу.

Пока Логан ходил к тележке Рейвен и покупал нам холодную газировку, я осталась стоять между рядов. Спартанец вернулся с имбирным элем. И между тем сунул одну банку Алексею. К моему удивлению, тот газировку взял. Ну, конечно же, это ведь Логан, а не я, злая, злая девчонка-Жнец.

Логан взглянул на Алексея, который стоял молча, впрочем, как и во время всех разговоров и ссор.

– Алексей, не мог бы ты немного отойти, пожалуйста?

Алексей посмотрел на меня, после чего кивнул. Попивая свой лимонад и делая вид, что крайне увлечен разглядыванием двух мечей, лежащих в витрине, он отошёл от нас примерно на шесть метров. Или, возможно, они действительно его заинтересовали. По нему трудно было сказать.

Мы с Логаном уселись на пол, там же, где стояли, и попивали содовую, причем Логан быстро опустошил свою банку, я же лишь пригубила. Аппетит у меня стал еще хуже, чем когда-либо прежде. Через минуту спартанец смял пустую банку в кулаке и положил рядом на пол.

– Сожалею по поводу отца, – произнес он, наконец. – Как я уже говорил, они с Никамедисом не особо уживаются.

– Почему?

Логан вздохнул. – Из-за того, что произошло с моей сестрой и мамой. Отец был занят делами Протектората – сидел на какой-то важной встрече, на которую его вызвали в последнюю минуту. Никамедис обвиняет его, что того не было дома во время нападения. Он считает, что если бы отец был дома, мама и сестра до сих пор были бы живы, – Логан глубоко вздохнул. – А отец, в свою очередь, обвиняет меня в том, что я не защитил их от Жнецов, не вышел и не сразился с ними. Поэтому, когда мы встречаемся все вместе, они начинают спорить о каждой мелочи. В какой-то момент меня призывают в качестве судьи и заставляют выбрать одну из сторон. Потом отец объясняет, как сильно он во мне разочарован, и что я не использую весь свой спартанский потенциал, а заканчивается все тем, что я злюсь на него. Мы начинаем орать друг на друга. Счастливая семья, правда?

– Мне очень жаль, – с чувством произнесла я. – Мне так жаль, что тебе приходится проходить через это с отцом и Никамедисом. Они не должны втягивать тебя в свои споры. Но ведь и твой отец должен понимать, что ты ничего не мог сделать для спасения матери и сестры. Они пожертвовали своими жизнями ради твоей. К тому же, тебе было всего пять. Ты не смог бы вообще ничего сделать, чтобы остановить Жнецов.

В голове промелькнули образы. Вот мама Логана кричит ему, чтобы он бежал, в то время как она со старшей сестрой Логана выступают вперёд, готовые сразиться со Жнецами. Как Логан прячется в шкафу, сжимая в руке маленький меч, а воздух разрывают крики и возгласы. И наконец, Логан стоит над окровавленными телами мамы и сестры и плачет, потому что был не в силах защитить их, спасти. Я чувствовала каждую эмоцию, пережитую спартанцем в этот ужасный день, – весь его страх, гнев, стыд и ненависть к самому себе.

Спартанец считал себя трусом из-за того, что спрятался от Жнецов, как приказала ему мать. Это было тайной, которую он хранил в течение многих лет и поделился со мной лишь несколько недель назад. Логану, может, это и не понравится, но я понимала, что его действия в тот день сделали его тем человеком, которым он являлся сегодня – они заставили его стать лучшим воином академии.

Логан покачал головой. – По словам отца, настоящий спартанец стоял бы до конца, сражался независимо от того, ожидала ли его смерть или нет.

В течение многих месяцев Логан твердил, что я разлюблю его, как только узнаю правду, и его чувства по поводу произошедшего с его семьей стояли между нами. Конечно же, это было не правдой. Я не могла гордиться им сильнее, чем сейчас или любить еще сильнее. Но внезапно его опасения стали иметь смысл. Потому что все эти годы Линус заставлял Логана чувствовать и думать, что он должен был умереть в тот день, вместо того, чтобы радоваться, что сын был все ещё жив.

– Мне так жаль, – повторила я. – Твой отец не должен был говорить тебе такое. Он не имел права заставлять тебя чувствовать себя виноватым. Наоборот, должен был быть счастлив, что ты выжил.

Логан пожал плечами. Несколько минут мы просто сидели в тишине.

– А что насчёт Агроны? – спросила я. – Какая она, твоя мачеха?

Логан немного оживился.

– Это тоже довольно сложно. Она на самом деле очень милая, и отец, очевидно, любит ее. Лишь когда она поблизости, он вроде как становится более человечным – или счастливым.

– Но...

– Но Никамедису она никогда не нравилась, и он не хочет говорить мне почему, – продолжил Логан. – Думаю, это имеет какое-то отношение к тому, что они поженились спустя год после убийства мамы и сестры. Мне кажется, Никамедис считает, что отец слишком быстро оправился после смерти мамы, ну, или что ему, по крайней мере, стоило повременить с женитьбой.

– Что ж, ты не можешь упрекать Никамедиса за эти чувства, ведь так? – спросила я. – Твоя мама была его сестрой. Он тоже потерял её в тот день. И свою племянницу.

– Знаю. Именно поэтому-то всё происходящее и расстраивает. Нет правых и виноватых. У каждого своя позиция, и мы не можем договориться друг с другом. Иногда мне хочется, чтобы у меня была другая семья, – пробормотал он.

– Просто радуйся, что у тебя есть семья, – посоветовала я. – Что она здесь, рядом с тобой.

Логан взглянул на меня, и я знала, что он видел боль, отражающуюся на моем лице. Я бы отдала все, чтобы провести ещё один день с мамой, или за шанс провести хоть немного времени с отцом Тиром. Он умер, когда мне было два, так что я даже не помнила его. Бабушка Фрост любила меня, а я ее, но это не мешало мне скучать по маме или желать хотя бы познакомиться с отцом.

Логан глубоко вздохнул.

– Ты права, цыганочка. Только они сводят меня с ума, понимаешь? Особенно отец. Он вечно считает себя правым во всем.

– Знаю, но для того и существует семья, не так ли? Чтобы сводить с ума?

Логан рассмеялся и напряжение ушло из его тела. Он поднялся на ноги и протянул мне руки. Я ухватилась за них, и он помог мне подняться.

– Знаешь, что именно я люблю в тебе, цыганочка?

У меня перехватило дыхание, но голос прозвучал легко и дразняще:

– Хм. Сложный вопрос. Моё изумительное чувство моды? Или игривую личность? Остроумные ответы?

– Нет, – покачал головой и заглянул мне глубоко в глаза. – То, как тебе удаётся рассмешить меня, независимо от того, насколько всё плохо.

Прежде чем я успела ответить, спартанец обнял меня и прижался губами к моим. На одно мгновение я потерялась – полностью, абсолютно. Ощущение губ Логана на моих, его сильные руки, обнимающие меня, запах, его высокое, стройное тело, прижимающееся к моему, тепло его чувств, текущих через меня. Всё в спартанце умножало мои ощущения, образуя мягкий, головокружительный порыв, заставляющий меня ощущать чувство полета, и что мне удастся сделать абсолютно всё, даже коснуться звёзд...