Бахмутский шлях
Шрифт:
— Теперь о деле, Петро. Очень серьезное дело хочу поручить тебе.
— Мне?
— Да. Не горячись только. Нужно пойти кое-что разведать.
— В разведку! Давайте, куда идти…
— Не горячись, говорю, — внушительно сказал дядя. — Это не игрушка.
Я почувствовал, что от стыда у меня загорелись уши: какой все-таки я несерьезный! Дядя может раздумать, не доверит мне…
— Нужно пойти на Степную улицу. У самой водокачки крайний домик.
— Из шпал?
— Да. Покрытый этернитом.
—
— Прекрасно. Постучишь, но так, чтобы никто не видел, и спросишь: «Туфли починяете?» Если в ответ спросят: «Мужские или дамские?», отвечай: «Дамские». — «На высоком каблуке?», отвечай: «Нет, на низком». И если тебе скажут: «Починяем, ваш товар», пообещай: «Товар будет».
— И все? — спросил я разочарованно.
— Нет. После этого скажешь: «Нужна встреча». По пути посмотришь, как лучше туда пройти незамеченным, на каких улицах стоят немцы, ходят ли патрули.
— И ничего не надо передавать?
— Ничего.
Дядя Андрей заставил меня несколько раз повторить вопросы и ответы и, когда убедился, что я все запомнил, еще раз предупредил:
— Смотри, Петро, если перепутаешь слова или будешь говорить лишние, ты ничего не узнаешь.
— А что мне узнавать-то?
— Там скажут. И еще помни. Если тебе будут отвечать не так, дальше не говори ни слова, своди разговор на другое. Скажи, например: «Я принесу туфли, вы посмотрите», — и кончай разговор, уходи. Помни, Петро, что там может быть засада, так что будь осторожен. А если тебя схватят? — вдруг спросил он.
— Ни слова не скажу, пусть убивают — не скажу! — выпалил я, глядя дяде прямо в глаза.
— Верю. Иди. — Дядя Андрей пожал мне, как взрослому, руку, похлопал по плечу.
— Если долго меня не будет, значит попался, — сказал я дрогнувшим голосом. — Вы уходите тогда и Сергея предупредите.
— Хорошо, Петро. Думаю, что этого не случится. — Он прижал меня к себе и крепко поцеловал. — Иди.
Было совсем темно, когда я подошел к нужному мне домику и постучал в окно. Нижний угол плотной занавески осторожно приподнялся, к стеклу прильнула молодая женщина:
— Кто там?
Я молчал, не зная, что делать: то ли сразу спрашивать, то ли просить, чтоб открыли дверь?
— Выйдите на минуту, — сказал я наконец.
Женщина недоуменно смотрела в окно, стараясь получше разглядеть меня. Потом, не торопясь, опустила занавеску и плотно пришпилила ее, чтоб свет не проникал на улицу. Через некоторое время стукнул поднятый крючок, и она вышла ко мне.
— Туфли починяете? — сказал я.
— Какие туфли? — не очень ласково спросила она меня.
Я молчал, и она продолжала:
— Шо ж тебе дня не было — ночью пришел?
«Ну все, — подумал я, — больше мне делать нечего, надо сматывать удочки, пока не поздно».
— Значит, некогда было, днем кукурузу пололи. Если починяете, так завтра принесу, — сказал я, отступая к калитке.
— Подожди, спрошу, — она ушла в дом.
Я стоял и с трудом удерживал себя, чтобы не пуститься отсюда во все лопатки. Может, она догадалась, а там засада, сейчас выйдут, схватят, и все? Лучше уйти, пока не поздно: уже ясно, что это не то, что нужно дяде Андрею. «Уйду», — решил я, но в этот момент меня позвали:
— Хлопец, зайди в хату!
Я хотел идти к двери, но ноги не слушались, тянули к калитке.
— Ну, скоро! — нетерпеливо сказала женщина, и я, споткнувшись о порог, влетел в сени.
В комнате, как и у всех, горела коптилка, еле освещая стены. В углах прятались черные тени. В другой комнате послышался мужской голос, и я окончательно струсил. Ко мне вышел мужчина лет сорока в замасленном фартуке. В одной руке он держал колодку, а в другой сапожный молоток. Он внимательно осмотрел меня, спросил:
— Что у тебя?
— Туфли починяете?
Он ответил не сразу. Сел на табуретку, стукнул молотком по колодке, спросил:
— Мужские или дамские?
— Дамские.
Мужчина прошел по комнате, посмотрел испытующе на меня, опять спросил:
— На высоком каблуке?
— Нет, на низком!
Он снова стукнул молотком по колодке, весело, как бы между прочим, бросил:
— Починяем, ваш товар.
— Товар будет! — обрадованно выпалил я.
— Фу, черт бы тебя взял! — выругался, смеясь, мужчина. — Задал ты мне задачу! Ну выкладывай, что там у тебя?
— Нужна встреча.
— Можно. Сейчас безопасно, немцев нет, патрулей на нижних улицах тоже нет. Тут только Никитин бродит иногда по ночам, вынюхивает, где самогоном пахнет. Но Никитина за версту слышно. Осторожность, конечно, не мешает.
Придя домой, я сразу полез на чердак и тихо позвал дядю. Но мне никто не ответил. Я думал, что он уснул, и стал обшаривать углы. Дяди нигде не оказалось. Перепугавшись и недоумевая, я слез с чердака, спустился на землю.
«Что случилось? Неужели беда какая? Уйти он не мог…»
В комнату идти я почему-то не решался, стоял посреди двора и озирался вокруг.
Огромный багрово-красный диск луны медленно выползал из-за горизонта, кладя на землю длинные кружевные тени от деревьев. Высокое безоблачное небо было усеяно блестками звезд, будто кто развесил лампочки карманного фонаря. Ночь наступила душная, без малейшего дуновения ветра. Кукуруза, деревья стояли, безжизненно опустив вялые листья. Тихо. Слышно, как где-то в кукурузе, которая растет почти у самого порога, жужжит попавшая в паутину муха.