Балабанов. Перекрестки (с иллюстрациями)

Степанов Василий

Несмотря на эффектность, почти весь экшн и сцены насилия разоружают своей скупостью: в них нет ничего лишнего, камера показывает насилие зрителю мазками, при помощи эллипсов и расфокусировок. Некоторые критики ассоциируют темное и пессимистическое изображение современной России в фильме с жанром «чернухи», модным в начале постсоветской эпохи, но это не имеет ничего общего со стильным нарративом Балабанова, далеким от пафосного мелодраматического тона, свойственного этому жанру. Напротив, «Брат» пронизывает специфический юмор, грустный и веселый одновременно, который наделяет грязный реализм силой сновидений из первых фильмов Балабанова, позаимствованных у мастеров абсурда Франца Кафки и Сэмюэла Беккета. Сейчас мы регулярно видим это в посттарантиновских неонуарах, особенно в ирландских фильмах братьев Макдонах, но для 1990-х этот подход необычен – отмечен личной печатью Балабанова, который прохладно относится к словесному

недержанию, типичному для такого рода фильмов, если они ориентированы на голливудский массовый рынок.

В целом, строгость в построении кадров, трезвый подход к классическим сценам из боевиков (погони, перестрелки, встречи и ссоры персонажей), отсутствие многословных тирад создают атмосферу почти сюрреалистической «поверхностности»: камера отражает городские ландшафты и архитектуру с настойчиво поэтической объективностью. Ощущение от картинки очень далеко от уродливой эстетики чернухи. Хороший пример – сцена уличной погони после того, как Данила убивает главаря чеченской группировки.

Необычный и сложный нарратив и монтаж, с длинными планами и медленным ритмом, почти без ненужных слов, где музыка, движение и образы объясняют всё сами, а актеры, немного в стиле Брессона, кажутся частью пейзажа, напоминают нам о балабановском увлечении немым кинематографом и дарят глоток свежего воздуха. Похожее ощущение дарили зрителям «На последнем дыхании» Жан-Люка Годара и «Злые улицы» Мартина Скорсезе. Они тоже представляли собой высказывание о связи жанрового кино, авторского кино и самой реальности. С другой стороны, в «Брате» и прочих гангстерских фильмах Балабанова я вижу интересные формальные и текстовые сближения с восточными гангстерскими фильмами японского режиссера Такеси Китано и других режиссеров Юго-Восточной Азии (например, Джонни То или Сабу). Кроме того, атмосферой и ритмом они напоминают и о французском нуаре или «поларе» (например, о великом Жан-Пьере Мелвиле) гораздо больше, чем о типичных голливудских гангстерских фильмах и боевиках.

«Брат» явным образом свидетельствует о желании Балабанова уйти от дешевой психологии и морализма. Это, без сомнения, одно из самых важных отличий Балабанова от большей части русской кинематографической традиции – как классической, так и современной. Он не желает становиться поводырем для людей (или для зрителей). Приключения и злоключения Данилы, как и сам его характер, можно объяснить и интерпретировать множеством способов, но создатель держится в тени и буквально предупреждает: «Некоторым „Брат“ кажется аморальным, другие видят в нем мораль, а мне все равно». Балабанов много раз говорил мне в наших беседах в Хихоне: «Я не формулирую „месседжи“. Я рассказываю истории, а истории говорят сами». В этом огромное отличие от классического голливудского гангстерского кино, которое служит предупреждением, а в конце формулирует мораль.

Сергей Бодров-младший в роли Данилы Багрова в фильме «Брат». Реж. Алексей Балабанов. 1997

Конечно, художественный и коммерческий успех фильма во многом – результат присутствия в кадре покойного Сергея Бодрова-младшего. Сыгранный им Данила – бывший солдат без всякой опоры в жизни. Он вечно приклеен к плееру, вечно в поисках дисков своей любимой группы Nautilus Pompilius под руководством Вячеслава Бутусова; его можно воспринимать как символ российской молодежи того времени: молодые люди, познавшие ужасы войны, окруженные разрушенным и опасным миром, без ощущения смысла, будущего и судьбы. Когда Даниле предлагают вступить в ряды милиции, он без раздумий отказывается. Не горит он желанием принять и предложение своего прагматичного и отвратительного брата Виктора стать киллером. Он превращается в убийцу не по собственному желанию: хочет помочь брату. Некоторые зрители и критики искренне разволновались, когда этот запутавшийся парень с очаровательной улыбкой по-военному ловко, без тени сомнения убивал врагов, превратившись в смертоносное живое оружие: они увидели в Даниле опасный пример для российской молодежи.

Но Данила – не аморальный персонаж. Его манеры и поведение сразу же завоевывают зрительские сердца, потому что по сути он невинен, как ангел. Да, ангел смерти, но все-таки ангел. Как отмечали некоторые критики, в Даниле много добродетелей классического русского героя – богатыря. Данила следует собственному естественному закону и моральному кодексу. Конечно, это неприемлемо для общества и не встречает социального одобрения, но соответствует твердым убеждениям любого настоящего странствующего рыцаря: он приходит в город и заводит дружбу с нищими и отверженными; с бандитами он сражается только из верности брату; а убивает только преступников и бандитов,

которые обижают простых горожан, словно феодальные помещики в прежние времена. С женщинами Данила обращается уважительно: защищает свою новую возлюбленную и ставит на место ее мужа-обидчика. Конечно, в этом есть ирония: некоторые не хотят, чтобы им помогали, и неискушенность Данилы, его лучшее оружие, является и его главной слабостью. Причина успеха такого удивительного персонажа, как Данила, в умном режиссерском сочетании невинности и рыцарского благородства с цинизмом и смертоносными трюками классического жанрового вестерна и нуара; примеров такого синтеза много – Человек Без Имени из спагетти-вестернов Серджио Леоне, самурай-наемник из «Телохранителя» и «Отважного самурая» Куросавы или парни из фильма «Круто сваренные» Джона Ву.

А теперь я позволю себе небольшую испанскую вставку. Я думаю, что не сморожу большую глупость, если скажу, что не только Данила, но и большинство персонажей балабановских фильмов донкихотствуют. Возможно, неслучайно в одной из сцен его последнего фильма «Я тоже хочу», когда главный герой идет к другу своего отца, чтобы взять его на поиски счастья, мы видим типичную фигурку Дон Кихота, которую герой внимательно рассматривает. Во многом «Брат» – это пикареска, в которой инвертированы некоторые характерные темы героического нарратива, – что рыцарского романа, что фильма нуар, разницы нет. Пикареска похожа на гангстерский жанр: и там и там есть описание жизни крупных городов и их дна с его обычаями, правилами и жаргоном. В русской литературе пример тому – «Одесские рассказы» Исаака Бабеля, героем которых является еврей-бандит Беня Крик. Главная неотразимая и притягательная черта Данилы – его поистине Донкихотово стремление вести себя этично, согласно собственному строгому кодексу чести, – да, личному, но все же моральному в этом испорченном мире, где правят насилие, грубость и сила. Как большинство классических пикаресок, испанских или других, «Брат» похож на Bildungsroman – историю инициации и взросления. Но все, что узнает Данила, содержится в словах его друга Гофмана, бездомного немца: «Город – страшная сила, он засасывает». Он узнает, что старший брат, по идее, глава и защитник семьи, сам нуждается в спасении и защите. Узнает, что девушки его возраста дружелюбны только если у них есть наркотики, деньги и развлечения, и даже взрослая Света, его настоящая любовь, выбирает остаться с избивающим ее мужем-алкоголиком, а не сбежать и начать новую жизнь. Так что Данила познает реальную жизнь новой России, используя полученные в армии навыки не только для выживания, но и для жизни в мире с собой, чтобы жить, не предавая себя. Он герой боевика, а не жертва обстоятельств. В противоположность массе персонажей «чернушных» драм он сам принимает решения и радикально преодолевает возникающие проблемы. Балабанов ироничен: каким-то образом, посреди преступлений, убийств и насилия Данила сохраняет очаровательную моральную правоту и ангельское лицо.

Можно спросить себя: что за дьявольская мораль соответствует кодексу чести Данилы? Мой ответ, возможно, не лучше, чем у других: ему дано природное, врожденное чувство добра и зла, правды и неправды, присущее и другим архетипическим персонажам русской культуры – «блаженным», «дурачкам», «идиоту» Достоевского, и этот идиот в итоге намного умнее и даже мудрее, чем циничные люди, которые его окружают. Они верят только в грубую силу и предательство, живут ради власти и денег. Данила не стремится к старому советскому и социалистическому финалу, не пытается изменить мир. Его утопия – теплый уголок, где в компании хороших друзей можно послушать музыку обожаемого им Бутусова. Конечно, это не обычная программа героев боевика и городских мстителей. В отличие от «грязного Гарри» или героев Чарльза Бронсона, или персонажей в исполнении Сильвестра Сталлоне, Стивена Сигала, Шварценеггера и других в огромном количестве боевиков, Даниле не нужна месть, он не хочет исправить полицию, не борется с коррупцией, не пытается изменить политическую или социальную обстановку в стране. Как и любым подлинным русским героем, Данилой движет порыв сердца.

Впечатление, которое оставил после себя диск с «Братом», не просто было сильным. Он меня вдохновил: я понял, что маленький бандитский фильм из далекой страны – один из лучших, что я видел за долгое время, особенно если учесть, что в этом жанре доминирует голливудская формула. Это привело меня к остальным фильмам Балабанова – не только, конечно же, к его криминальным работам, но и ко всей фильмографии. В том числе и к его ранним картинам, которые мне пришлось посмотреть на русском, без субтитров и перевода, доверившись предыдущему знакомству с «Замком» Кафки и работами Беккета. А потом я убедил директора фестиваля в Хихоне, что сделать у нас в стране ретроспективу Балабанова и издать по этому случаю книгу просто необходимо. В 2008-м этот план воплотился в реальность, и мне выпал шанс познакомиться с самим режиссером.

Конец ознакомительного фрагмента.