Балканский легионер
Шрифт:
– Взвод, слушай! – продолжал Мазур. – Подчиненное мне подразделение в составе миротворческого контингента отправляется в Косово и Метохию. Отсюда – следующая информация: по приказу начальства все уроженцы Балкан переведены в другие части, которым ставятся другие задачи. Я думаю, никому не надо объяснять, почему? Пополнению и предстоит их заменить.
После соответствующих распоряжений Мазур отдал команду разойтись. Секунду назад ровный строй рассыпался на осколки, и легионеры стали покидать плац.
Идя следом за подчиненными, Мазур дождался, пока Семенов – такой была
– Я! – вытянулся тот.
– Прошу со мной, – пригласил он новичка к себе в кабинет.
Легионеры поднялись на третий этаж, в кабинет Мазура.
– Проходи, садись.
Усевшись за свой стол, Мазур пристально взглянул в лицо Андрея.
– Ну что ж, давай познакомимся. Я твой командир взвода, Мишель Мазур, если ты уже успел это запомнить. В числе моих обязанностей – знать все о своих подчиненных. Как ты должен понимать, работа у нас непростая, и в каждом из своих солдат я должен быть уверен если не на сто, то на девяносто процентов.
– Ну, это понятно. – Парень вздохнул, готовясь к разговору.
– Русский? – неожиданно в лоб спросил Мазур, перейдя на родной язык.
– Русский… – машинально ответил тот, а затем уставился на офицера:
– А вы… тоже?
– Да, и я тоже, – продолжил русскую речь Мазур. – Твой соотечественник, из Питера.
– Не может быть! – изумленно протянул парень.
На его круглом, белобрысом, веснушчатом лице была такая гримаса удивления, что это очень позабавило Мазура.
– Я бывший офицер морпеха, глубинная разведка. Известно тебе такое?
– Слыхал, и сталкиваться приходилось. Элитные части, – все еще не веря своим ушам, произнес Семенов.
Он разглядывал во все глаза своего начальника, словно какое-то невиданное чудо.
– Бумаги твои я всегда успею посмотреть, но мне важнее живое общение. Давай-ка подробно: что, кто да откуда. Мне же нужно знать, чем ты дышишь.
– В смысле? – непонимающе глянул на него парень.
– Почему ты завербовался в легион? – усмехнулся Мазур.
Да, по всему было видно, что здоровьем и силой бог бойца не обидел, но наивен он был до ужаса. Дальнейший рассказ окончательно убедил в этом Мазура.
– А чего мне дома торчать? Я сам детдомовец, жил в Тамбове. Пошел в армию, служил в десантуре. Дембельнулся, осмотрелся. Пока был в армии, думал – выйду на гражданку, все будет классно. А на самом деле… Жизнь – дерьмо, правительство – фуфло, подруга врет, что от меня забеременела, – с подкупающе простодушными интонациями и с каким-то забавным говорком начал рассказ Семенов. – Жить негде, родителей нет. Че мне – каждое второе августа лезть в фонтан и громить прилавки кавказцев? Надоело…
– Ну и что же, неужели ничего найти для себя не смог? – поинтересовался собеседник. – Вокруг тупик и некуда податься?
Он с едва заметной хитрецой в глазах поглядел на Семенова.
– Ну а куда же подашься-то? В бандиты идти не хочу, в менты – противно. Жить надо, а денег заработать негде. Вот и купил автобусный тур до Парижа, соскочил – и в пункт вербовки. Слава богу, здесь оказался, не зря десантником был. Так здесь же смысл есть в службе, – парень расплылся в широкой улыбке. – Через пять лет выйду на гражданку, с французским паспортом, шестьдесят кусков евро в кармане, за это время замочу кучу всяких отморозков. Поселюсь в Париже, буду кататься на «Пежо» последней модели, без пробега по СНГ, трахать французскую телку, курить «Житан» и плеваться с Эйфелевой башни. – Парень излагал свои планы очень незатейливо, а откровенен был потому, что перед ним сидел соотечественник.
«Да, – подумал Мазур, – на собеседованиях при зачислении в легион парень явно говорил совсем другое».
Слушая этого недалекого, но какого-то подкупающего своей наивностью и простотой русского парня, Мишель даже проникся к нему симпатией. Вот он, весь был перед ним, как на ладони. Он слушал и понимал, что-то плохое, что есть в нем, – всего лишь от небольшого ума, широты души и несобранности.
«Ничего, – решил Мазур, – русские своих в беде не бросают. Перевоспитаем».
Слушая разглагольствования Семенова, собеседник иронически поглядывал на пышущую здоровьем физиономию нового героя.
– Дурак ты! А еще десантура… – поморщился Мазур. – За пять лет тебя сто раз могут убить. – Он проницательно в упор взглянул на Семенова, невозмутимо проронив: – А теперь говори честно: почему решил из России удрать?
Семенов махнул рукой.
– В карты проигрался! – наконец полностью открылся он. – Как понесло меня тогда – аж страшно вспомнить. Проиграл все, что было, да еще и расписку оставил…
– Что ж ты так?
– Да с кем не бывает, – сокрушенно почесал затылок любитель карточных развлечений. – В общем, ничего другого мне не оставалось, сам понимаешь…
– Все ясно, – заключил собеседник. – А французский язык где выучил?
Семенов никак не походил на любителя лингвистики, и действительно, знание им французского вызывало удивление.
– Да нас в детдоме по гуманитарной линии во Францию каждое лето на оздоровление посылали во французские семьи, вот и наблатыкался, – оживился новичок.
– Все ясно, – заключил Мазур, решив взять парня на заметку. – Значит, будем служить. Но смотри не думай, что, если я русский, так тебе буду поблажки давать, – расставлял раз и навсегда акценты адъютант. – У нас тут нет русских, немцев, поляков, китайцев, алжирцев… В легионе – все братья, как в десантуре! Понял?
– Так точно, – посерьезнел Семенов. – Что же я – не понимаю? Сам прошел…
– Вот и отлично, – кивнул командир.
В дверь, постучав, вошел солдат, доложивший, что Мазура вызывает начальство. Судя по интонациям, дело было очень срочным и не менее ответственным.
– Осваивайся пока, – сказал Мазур Семенову, вставая из-за стола. – Смотри, слушай, мотай на ус.
Глава 4
На следующий день эпопея албанских детей, пострадавших в горах, продолжалась. Их привезли в Призрен и разделили в соответствии с ситуацией. Часть попала в больницы, часть отправилась по домам, ну а тех, у кого в Призрене не было родственников, предложили взять в семьи жителям округи.