Баллада о королеве драконов. Часть 1. Дым
Шрифт:
Увертюра
Этюд 1. Прибытие в Чертог
Это просто не могло быть правдой. До самого конца она не хотела в это верить. Но вот он – Чертог Ночи, легендарная крепость из камня и земли. Тюрьма, откуда нет возврата.
Черные шпили замка острыми иглами протыкали облака, пока конвой из двух воинов вел вперед худенькую девушку. Она видела рядом с собой их истёртые ветром и временем лица уже несколько дней подряд, пока мужчины сопровождали её из деревни. Иногда после нескольких кружек дешёвого вина в каком-нибудь постоялом дворе, больше
«Было бы даже жаль их, если бы у меня оставались силы на жалость…» – грустно думала девушка, разглядывая грязь, прилипшую к старым туфлям.
Она прошла через высокие врата крепости, и скрипучие створки закрылись, отрезая ее навсегда от людей, от мира, от нормальной жизни.
«Кто я теперь?» – мелькало в голове тихое.
Ответ был болезненно прост и короток:
«Безымянная узница самой смертоносной крепости, которая существовала».
– Пополнение, – бросил один из конвоиров, бесцеремонно толкнув девчонку вперёд, прямо на руки слуге, открывшему врата.
Девушка запнулась и непременно упала бы, если бы чьи-то руки не подхватили ее. Она подняла голову и посмотрела на своего спасителя. Им оказался седеющий охранник лет пятидесяти, с довольно добрыми, но безразличными глазами.
– Осторожно, милочка, – проговорил он, кашлянув. – Да… Эта к нам ненадолго, – добавил хмуро и очень тихо.
Девушка не хотела спрашивать, почему так. Двое сопровождающих её мужчин хмыкнули.
– Это падчерица особничего Вальдон, вот документы, – протянул бумаги один из солдат. – И давайте с этим быстрее. Что нам за нее полагается?
– За эту не более трёх тельмов, – сказал охранник.
Осуждённая стыдливо отвернулась, подняв глаза к серому небу.
«Даже здесь моя жизнь ничего не стоит…» – мелькнуло в голове острое, как кинжал.
– Да, – пробурчал второй конвоир, – этого не хватит даже на хороший обед.
И сплюнул на землю.
В этот момент из-за правого крыла огромной крепости вышла колонна людей. Они маршировали, как вышколенные бойцы господаревой армии. Топот ног слышался отчётливо, пугающим грохотом. А в ушах новой узницы и вовсе звучал громом – предвестником грозы.
На каждом из марширующих была надета чёрного цвета роба, на руках блестели широкие витые браслеты. Проходя мимо, они искоса взглянули на новенькую, и даже с расстояния в два десятка метров были заметны их насмешливые взгляды.
Самым последним в колонне шёл высокий мужчина. Его мощная грудная клетка была затянута в замшу охотничьей куртки, сквозь которую проступали крупные мышцы. Длинные волосы, такие же чёрные, как стены Чертога Ночи, падали на широкие плечи, а вдоль лица превращались в тонкие косички. Острые и короткие, как щетина, бакенбарды указывали вниз, словно стрелы, красиво очерчивая мужественное лицо и акцентируя внимание на мужественной властной линии рта.
Незнакомец бросил на девушку мимолётный взгляд, и она вздрогнула, почувствовав ужас где-то глубоко внутри.
Ужас и стыд.
«Что бы ни говорили об этой тюрьме, но даже узники здесь выглядят лучше, чем я… – подумала девушка горько, закрывая глаза, – грязная оборванка, выгнанная отчимом из собственного дома».
– Хорошо, забирайте, – с отвращением сказал воин позади и толкнул ее вперед.
Девушка опустила голову. Чертог Ночи – единственная тюрьма, которая платит за преступников. Если суд приговорил человека к заключению, при некоторых обстоятельствах судья может дать возможность потерпевшему решить, в какую темницу будет брошен его обидчик. В этом случае, как правило, преступники попадают сюда.
Это и логично! Деньги никогда не бывают лишними, а уж если при этом ещё и пострадает твой враг…
В общем, отчим был крайне рад избавиться таким образом от своей падчерицы.
Стареющий охранник позвонил в колокол, и откуда-то сбоку вышло несколько мужчин в форме. Заключённая не видела их лиц: трава под ногами занимала её куда больше. Они подхватили девушку под руки, пока охранник вчитывался в текст сопроводительных документов.
– Так, вот, нашёл. Амелия Фати… да…
В этот момент он сделал паузу, явно для того, чтобы бросить на бедняжку злой неодобрительный взгляд. Взгляд, подобный тысяче других, которые она уже видела. А как же иначе, ведь в документе было написано преступление, за которое ее приговорили!
Поэтому Амелия не стала смотреть на охранника в ответ, продолжая изучать траву.
– В правое крыло номер пять. К другим убийцам, – раздался безразличный голос.
Амелия вздрогнула. К этому было слишком сложно привыкнуть.
Грязные с дороги и стоптанные от времени туфли стало плохо видно. Словно тонкое оконное стекло забрызгало широкими крыльями дождя.
Девушка закрыла глаза.
– Стойте, – раздался низкий мужской голос, от которого мурашки холодной волной пробежались по спине арестантки. Она подняла голову и встретилась взглядом с самым красивым мужчиной из всех, которых ей когда-либо доводилось встречать. Это был он, тот самый господин, что замыкал отряд преступников, марширующих вдали. Сейчас, когда он был так близко, она могла рассмотреть каждый уголок его твёрдого лица и удивительных глаз цвета стали и ртути.
Зачем он подошел к ней?..
«Как же мне не хочется, чтобы он смотрел на меня… вот так…» – подумала с горечью девушка, чувствуя, как сердце отчего-то сжимается.
Глаза незнакомца холодно и оценивающе скользнули по её длинной серой юбке, из-под которой сиротливо торчали тонкие ножки, затем переместились на бесформенную кофту на завязках и мельком пробежались по растрёпанной косе цвета отсыревшей соломы. Осмотрев арестантку с ног до головы, он снова взглянул ей в глаза.
Девушка вздрогнула, словно её ударило током. Она вновь посмотрела на свои старые ботинки и тяжело задышала. На щеках выступил румянец.
Незнакомец зашуршал документами. Сейчас он увидит, что в них написано, и на его лице появится то самое осуждающе-презрительное выражение, что и у всех остальных.
«Нет, я этого не вынесу! – подумала Амелия, сжимаясь, как высыхающий лист. – Больше я никогда не посмотрю ему в глаза, клянусь!»
– Левое крыло номер три, – резко сказал незнакомец и вернул бумаги охраннику.
– Но, господин, – промямлил тот, – обвинение…
– Левое крыло, – медленно произнёс мужчина голосом, от которого внутри у осуждённой всё похолодело, – номер три.