Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины
Шрифт:
…Негромкие выстрелы «беретт» опрокидывают странного «бомжа» назад, в покинутую им притемненную телефонную нишу; так и не использованный «Хеклер-Кох» отлетает в сторону, крутясь по гладкому каменному полу. Последним, отчаянным усилием умирающий приподымается на локте к так и болтающейся, чуть раскачиваясь на своем шнуре, телефонной трубке:
— Карта… памяти… Нельзя… сразу…
Светлый изнутри проем ниши перекрывает черный — контражуром — силуэт: контрольный в голову…
7
Подполковник с каменным лицом возвращается к столу для
— Прошу простить, но у меня возникли форс-мажорные обстоятельства, безотлагательно требующие моего присутствия… Сергей Ильич, — обращается он персонально к оборонному вице-премьеру, — был бы очень признателен, если б вы позволили мне воспользоваться вашей системой правительственной связи — отдать пару распоряжений.
— Насколько я понимаю, Александр Васильевич, — уточняюще приподымает бровь чиновник, — ваша личная система связи более надежна чем моя…
— Верно. И тем не менее…
— Нет проблемы.
8
У автоматов на Комсомольской работает следственная бригада: старший опер, полноватый мужик с невыразимо печальными глазами-маслинами, неподражаемый рассказчик историй из жизни (зачин каковых историй, правда, страдает некоторым однообразием: "Выезжаем мы как-то раз на труп …"), худенький белобрысый стажер из студентов-юристов и судмедэксперт — эффектная миниатюрная брюнетка лет двадцати шести, в которую стажер втрескался по уши, мгновенно и безнадежно.
— Генерал ГРУ, это ж надо… — чешет потылицу опер. — Правда, отставной…
— Они же, в ГРУ, в отставку не уходят!.. — демонстрирует эрудицию стажер.
— Ты Виктора Суворова побольше читай, — кривится старый мент. — Тайный, блин, рыцарский орден, как же… Уходят, как и все прочие — ровно в те же самые «крыши»… И замочили его наверняка по этим самым делам: тут бандюки работали, ясен пень — ни одна спецслужба так тупо светиться не станет… Мне, если хочешь знать, того, второго, мужичонку, вдесятеро жальче. Как бишь его — Семитский? Синицкий?.. Залететь под пулю на чужой разборке — вот ведь смерть, не приведи Господи…
— Пули тут ни при чем, — откликается красотка-эксперт. — Вы таки себе будете смеяться, ребята, — продолжает она с чисто врачебным цинизмом, — но он захлебнулся пивом…
— Как?! — замирает в изумлении опер; случай, похоже, даже в его богатейшей практике уникальный.
— А вот так: он как раз пил из горлА, когда началась стрельба, и этот ваш гээрушник — из лучших побуждений, как водится! — пихнул его в телефонную нишу. Фокус в том, что при неожиданном толчке человек всегда делает резкий вдох — с понятными последствиями… Само по себе это не фатально, но он не устоял на ногах и приложился затылком об стенку — с потерей сознания. Само-то по себе это, опять-таки, ерунда — но вот две ерунды, наложившись друг на дружку, дали летальный исход… Такие дела, как говаривал товарищ Воннегут.
— Значит, если б гээрушник его не трогал… — принимается за логические выкладки стажер, но опер бесцеремонно обрывает его дедукции, ткнувши пальцем в выщербины от пуль на желтом мраморе простенка меж кабинок:
— Тогда б его просто превратили в дуршлаг. Видать, на роду ему было написано — сегодня,
Опер ищет вокруг глазами — ну куда там запропастились эти метровские постовые с ихними якобы «словесными портретами»? — а стажер тем временем целеустремленно ныряет в нишу, откуда минут пять назад извлекли бедолагу-"Пуаро", и по прошествии нескольких секунд обрадовано рапортует:
— Степан Разин, Сергей Николаевич! Петровское. В протокол осмотра места происшествия это заносить?
— Чего?.. — озадачивается на миг старший группы, явно успевший уже выкинуть из головы — куда и зачем он сплавил прикомандированного пионера.
— Потерпевший пил пиво петербургского завода «Степан Разин», марка — «Петровское»!
— А-а… Это хорошо.
— В каком смысле, Сергей Николаевич?
— Да пиво хорошее. Не так обидно. А то представляешь — захлебнуться какой-нибудь гадостью, вроде «Солодова» или, к примеру, «Бочкарева»… — раздумчиво ответствует старый опер, предметно демонстрируя, что по части профессионального цинизма менты способны-таки дать пару-тройку очков форы даже докторам.
9
На фоне крутящихся магнитофонных бобин и помаргивающего зеленым регулятора громкости (здесь, похоже, и находится нервный центр заговора) совещаются по трансляции трое невидимых собеседников. Разговор ведется на русском, но для двоих этот язык, похоже, не родной: один — явный американ, другой — что-то гортанно-восточное: араб? или, скорее, кавказец?..
Американ: …Но главное сказать он всё же успел…
Русский: Да, это прокол. Но не фатальный. В Москве девять вокзалов — это не так уж много, вокзальные камеры хранения были наглухо перекрыты прежде, чем закончился их разговор. Робингуд с Ванюшей-Маленьким сейчас в Эмиратах, на этой оружейной ярмарке, все их боевики в разгоне, из главарей группировки в Москве, на хозяйстве, остался один Подполковник — а это мозги, но не стволы. Захватить нужную им камеру хранения силой у них сейчас руки коротки — будем наблюдать за ячейками и ждать.
Американ: Логично, Григорий. Но почему бы вам прямо не вычислить ячейку по тем намекам — «имя Аль-Джеззина», «позывной Медузы»? У вас ведь наверняка есть выходы на архивы ГРУ…
Русский: No comments. Я ведь не интересуюсь, Сайрус, вашими возможностями в ЦРУ и ФБР: знаю для себя, что они есть — и ладно… И не надо нас поучать — тоже мне еще, лорд Джадд нашелся…
Американ: Не будем ссориться, Григорий. Я действительно беспокоюсь — хватит ли у вас людей для такой масштабной операции…
Русский: Саид, ответь товарищу…
Кавказец: У нас хватит людей, мистер Сайрус. Вы даже не представляете, сколько у нас людей. И каких людей!..
Русский: Кстати, раз уж зашла речь… Операция по «иммобилизации» самого Робингуда — мы так и так думали начать ее через пару дней, так давайте начнем ее немедля. Эмираты, Сайрус, — это ваша зона ответственности? Или Саидова?..
10
Опустевший офис в высотке с зеркальными стеклами; Подполковник — у спутникового телефона правительственной связи: