Баллады о Боре-Робингуде
Шрифт:
За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни – хулиганского предместья Первопрестольной, такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгоми решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.
6
– Алло, ребята! Никак нас поджидаете?
Четверка неспешно стягивается в полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего
– Поговорить надо. Пойдем, да?
– Да ладно, ребята, – скисает прямо на глазах большой урус, растерянно оглядываясь по сторонам. – А то мы спешим… Договоримся по-хорошему, а?
С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв нелепо-скособоченную позу; кончается все, естественно, тем, что проклятый овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух и после секундного раздумья со словами «Подержи-ка!» мотивированно перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не остается, кроме как ее подхватить – чисто рефлекторно.
Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда весом, ни толком уклониться, ни выставить блок невозможно, так что старший четверки отбывает в нокаут, просемафорив об том мелькнувшими в воздухе белыми подошвами своих кроссовок. Явно не ждавшие столь стремительного развития событий, да еще и лишившиеся командования братки приходят в кратковременный ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца, тут же берет в оборот второго-по-центру.
Если у кого-то и были сомнения, – может, это все-таки закамуфлированный Ванюша-Маленький, уж больно похож? – здесь они должны рассеяться: нет, явное не то. На «лучшего рукопашника спецназа» человек с автостоянки у Алайского базара никак не потянет – дерется он непрофессионально, и хитроумные восточные единоборства явно не его стихия. Просто – офигенно здоровый мужик, к тому же очень быстрый и верткий для своего веса; плюс – кураж (сие – врожденное: либо есть, либо нет) и приличный опыт уличных драк. Второй браток явно неосмотрительно ввязался в прямой обмен ударами: минус два…
«Давай в машину!» – орет Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот дергается было к уазику, но тут рядом раздается истошный визг тормозов подлетевшего на полной скорости микроавтобуса. Оттуда, гремя амуницией, сноровисто выпрыгивают автоматчики в бронежилетах и масках. Ну вот – дождались подмоги, пропади она пропадом… Вообще-то на всем «постсоветском пространстве» милиционеры и бандиты – близнецы-братья, и отличать их друг от дружки чем дальше, тем труднее, однако одна народная примета тут все же имеется: раз в маске – значит наверняка не бандит, а страж закона.
7
Пару секунд спустя Витюша с Рустамом уже в наручниках. Чуток помесив обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а просто для порядку, – вроде как лицо кавказской национальности, оприходованное московским омоном в процессе молодецкой зачистки вещевого рынка), автоматчики водворяют добычу в свой микроавтобус, который тут же рвет с места. Голливудского зрителя такая деталь, что на «великолепную четверку» омоновцы (или как их там) не реагируют при этом вовсе, наверняка насторожила бы и сподвигла к далеко идущим выводам; мы же подобный пустяк даже и комментировать-то не станем – «Мы не в Чикаго, моя дорогая!»
Скорость, с которой мчит по улицам микроавтобус, лимитирована не светофорами – те лишь испуганно помаргивают ему вослед, – а одним только состоянием густо испещренного колдоёбинами асфальта: дороги тут, похоже, ни разу толком не ремонтировали со времен колониального владычества. Вся градостроительная деятельность властей независимого Тюркестана исчерпалась переименованием улиц. (Эх, славное времечко! Была «Маркса-Энгельса» – стала «Ибрагим-бека», была «Гагарина» – стала «Мадамин-бека»… Вот только чуть погодя обнаружилось, что на всех светочей басмаческого движения проспектов не хватит: ну не успели их столько настроить проклятые колонизаторы!..) Хотя, с другой сторны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс с Ким Ир Сеном отдыхают: сам Церишвили ваял, не хрен собачий (болтают, правда, что тот просто сумел пристроить – с совсем небольшой приплатой из московского бюджета – своего ужаснувшего греков Родосского Колосса, но уж это наверняка сплетни завистников).
…Нет, благодарение Богу (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к ним Перуну с обратной свастикой на рукаве) – не все наследие Великой Империи бесславно разменяно нами за годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи! Есть, есть на «постсоветском пространстве» вечные, непреходящие ценности, над коими не властны ни реформы (не к ночи они будь помянуты), ни Второе начало термодинамики! К примеру, в любом областном центре экс-СССР вы без труда отыщете где-нибудь на тихой улочке неподалеку от центра внушительное (обычно на целый квартал) здание увесистой сталинской постройки в стиле «поздний реперссанс», обычно немаркого серого колера. Не найдете сами – спросите у местных «Большой Дом»: даже если в данном конкретном городе аборигены называют его иначе – вас наверняка поймут…
Вот рядом с таким «Большим Домом» и притормаживает микроавтобус с автоматчиками в масках; стальные ворота бесшумно размыкаются, пропуская его во внутренний двор этой цитадели стабильности. Интересно, что вывеска у парадного входа исполнена на трех языках: на тюркском (латиницей с диакритическими наворотами), арабской вязью и по-английски – «Republic of Turkestan. Ministry of State Security»; надписи на русском не имеется.
8
Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретом Тюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России и Тюркестана. За столом – трехзвездный генерал при всех погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем, любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не «штатский», а «в штатском»); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного хозяина кабинета.
– Впечатляющая картина, – усмехается наконец генерал, отодвигая папку. – Впору самому поверить…
– Ну, от нас с вами этого не требуется, – возвращает ему усмешку штатский. – Меня сейчас скорее занимает эстетическая завершенность картины… Я, кстати, именно за этим собираюсь ввести в нашу комбинацию нового фигуранта. Весьма колоритный персонаж, визитер из России; к нам в руки он угодил случайно, как попутный улов, – но не выпускать же его теперь обратно, право-слово! И подумалось мне вот что… Основной фон во всем этом деле, – тут он указывает взглядом на лежащую перед генералом папку, – составляют здешние русскоязычные. Фон этот по-своему ярок и живописен, но совершенно лишен глубины и перспективы; ситуация персидской миниатюры… вы меня понимаете?
– Думаю, что да… – задумчиво откликается генерал. – И вы сочли, что человек из России придаст этому делу должную стереоскопичность?
– «Прокуратор, как всегда, тонко понимает вопрос»…
9
Конвойные вводят Витюшу в лишенную окон камеру подвального этажа. Облицованные кафелем стены отражают режущий свет мощных ламп, направленных на привинченный к бетонному полу табурет; стол следователя, непроницаемого крепыша с двумя малыми звездочками на погонах, находится по ту сторону создаваемого лампами светового круга; третий участник, давешний штатский в английском костюме, выбрал себе позицию еще глубже в тени: ни дать ни взять – режиссер, наблюдающий репетицию из полутьмы пустого зрительного зала.