Бальзак
Шрифт:
«Три часа подряд прошатался я и сделал множество приобретений. Во-первых, желтая чашка за пять франков. Стоит она по меньшей мере десять, это истинное произведение искусства. Во-вторых: синяя ампирная чашка – севрский фарфор, – которую предлагали Тальма. Она невероятно богато расписана. Один букет цветов, который ее украшает, стоит двадцать пять дукатов (а я заплатил за нее только двадцать франков). В-третьих: шесть кресел, отделанных с королевской роскошью. Четыре я сохраню, а два мне переделают в козетку. Какое великолепие! Вот видишь, мы уже почти обставили маленький салон, и всего за двести сорок франков!»
В тот же день и также во время прогулки он находит:
«Две вазы из севрского фарфора. Стоимость
Но, кроме того, он ведет переговоры еще и о люстре.
«Она принадлежала германскому императору, в ней двести фунтов веса. Сделана она из массивной бронзы, которая одна только стоит по два франка пятьдесят сантимов за килограмм. Мне же эта люстра достанется за четыреста пятьдесят франков – это стоимость одного металла, то есть даром. Ты будешь жить элегантно и богато, как королева, окруженная всем, что только может предоставить искусство. И при этом капитала нашего мы не тронем».
Ибо он убежден, что покупает дешевле всех на свете.
«Я хочу, чтобы ты признала, какой хороший управляющий, коммивояжер, посредник и делец твой Лулу. Я обшарил все уголки Парижа. Настоящие вещи дорожают со дня на день».
По изредка с ним случаются и маленькие неприятности. Даже он замечает это.
«Я разыскал миниатюру г-жи Севинье 58 , времен Людовика XIV, она стоит сто франков. Хочешь ее приобрести? Это подлинный шедевр».
На следующий день он вносит поправку:
«Миниатюра отвратительна». Но, к счастью, ему уже снова невероятно повезло!
«Я открыл портрет твоей двоюродной бабушки, королевы Франции Марии Лещинской, кисти Куапеля 59 или во всяком случае кого-либо из его учеников. Я сказал себе: «Сходство портрета с оригиналом исключительное. Не упусти его, Лулу». И я купил этот портрет».
58
Г-ж а Севинье, Мари де Рабютен Шанталь (1626-1696) – французская писательница, мастер эпистолярного жанра.
59
Куапель – семейство французских художников; старший из них Куапель Ноэль (1628-1707) славился как исторический живописец и портретист; ею сын Антуан (1661-1722) – «первый королевский живописец» при Людовике XIV.
Проходит неделя, и он узнает, что это не Куапель, а «только» Ланкре. К счастью, одна рама обошлась якобы в восемьдесят франков ее хозяину. А он за все про все отдал лишь сто тридцать франков!
Иногда просто начинаешь сомневаться в его рассудке, когда он, ни на минуту не сомневаясь, пишет:
«Маленький пейзаж принадлежит кисти Рюйсдаля 60 , Мивилль завидует мне – ведь я купил Натуара 61 и Гольбейна за триста пятьдесят франков».
60
Рюйсдаль (Рейсдаль), Якоб (1628-1682) – выдающийся голландский живописец-пейзажист.
61
Haтуар, Шарль Жозеф (1700-1777) – французский художник.
Если вспомнить, что в то же время тот же Бальзак в своем «Кузене Понсе» пишет о невероятной стоимости Гольбейна, то нам невольно приходится задать вопрос: неужели же ему ни разу не пришла в голову мысль, почему эти болваны торговцы картинами продают именно ему Гольбейна за триста франков? Но он не ставит себе этого вопроса. Он мечтает. Он фантазирует. И он покупает. На каждом углу его подстерегает какая-нибудь фантастическая сделка. «Париж буквально вымощен такими случайностями». Оборотная сторона великолепных сделок станет явной только при продаже его имущества. На аукционе в отеле Друо, после смерти жены Бальзака, подводится безжалостный итог. Никто никогда ничего не услышит о всех этих Гольбейнах и Рюйсдалях. Ни в одном каталоге мы не найдем упоминания о каком-либо выдающемся полотне «из собрания Бальзака». Суммы, вырученные за его величайшие сокровища, ничтожны. Правда, он не дожил до этого. Но и ему пришлось сделать пренеприятное открытие. История его флорентинской мебели показала или должна была показать ему, насколько легче купить, чем продать. Впрочем, он должен бы намотать это себе на ус еще во времена Жарди, которое он купил за сто тысяч и вынужден был продать за пятнадцать тысяч.
21 декабря 1843 года Бальзак увидал у какого-то антиквара секретер и ветхий поставец, по всей вероятности, итальянской рыночной работы. И с той же фантазией, с которой он, не задумываясь, аттестовал однажды дряхлые часы, завалявшиеся в лавке старьевщика, часами королевы Генриетты Английской, он тотчас же пишет и об этой мебели:
«Великолепные вещи из какого-то замка. Это секретер и поставец, изготовленные во Флоренции для Марии Медичи. На них ее герб. Оба предмета сделаны из массивного черного дерева и инкрустированы перламутром. Орнамент этот столь богат, изыскан и тонок, что покойный Соммерар упал бы в обморок, увидев их. Я был просто ошеломлен. Таким вещам место в Лувре!»
Этот образцовый пример показывает нам, как неразрывно переплетена интуиция Бальзака с его страстью к коммерции. Стоит ему загореться восторгом, и его охватывает желание извлечь из прекрасного выгоду. Первоначальное его побуждение было еще эстетическое и даже с известным патриотическим оттенком:
«Нужно вырвать из рук буржуа это воспоминание о Медичи, о королеве, которая покровительствовала Рубенсу! Я напишу на эту тему статью на двадцати страницах».
Однако тут же он добавляет:
«С деловой точки зрения, на этом можно заработать много тысяч!»
На следующий день, 22 декабря, Бальзак приобрел обе вещи за тысячу триста пятьдесят франков (к счастью, с рассрочкой на год) и в придачу новую иллюзию, еще более нелепую, чем все остальные.
«Я сделал замечательное историческое открытие, которое я еще уточню завтра. Марии Медичи принадлежал только поставец. Правда, на секретере – герб Кончини или герцога Эпернонского. Но, кроме того, там имеются буквы „ММ“, заключенные в изящную рамку, словно в любовные объятия. Это указывает на интимные отношения Марии Медичи с ее фаворитом. Она подарила ему свой поставец и вдобавок заказала для него секретер. А маршал д'Анкре – правда, как маршал он фигура весьма смехотворная – заказал для секретера еще перламутровую инкрустацию в виде пушек и прочих воинственных эмблем».
В этой фантастической истории верно только то, что Кончини, впоследствии маршал д'Анкре, действительно был фаворитом Марии. Все прочее, разумеется, является беллетристическим домыслом. Но благодаря этому домыслу в глазах Бальзака обе вещи стали гораздо дороже. Уже на другой день он оценивает их заново, и, более того, у него есть уже «а примете и покупатель.
«Один только поставец стоит четыре тысячи франков. Я продам его королю для музея Соммерар, а секретер оставлю себе. Или лучше я предложу поставец дворцовому ведомству. Предмет этот достоин Лувра».