Банальная жизнь
Шрифт:
Ну что ж, если я вдруг попала в разряд нехороших женщин, то и пришлось ею стать, чтоб не нарушать отчетности. Собрала его вещички и поставила у порога, а когда Михаил попытался права качать и доказывать, что он здесь хозяин, попросила помощи у наших заводских юристов, и они помогли мне квартиру отсудить.
Обосновали это тем, что квартира выделена за счет средств завода мне и моей семье. А поскольку бывший муж к членам моей семьи теперь не относится, то и претендовать на нее не имеет права. Разозленный экс ушел жить к подруге, Надежде, она с родителями жила
Надежда напружинилась и выпалила:
— Яна Ивановна, Михаил скоро совсем сопьется!
Озадачившись, я вопросительно подняла брови.
— А я здесь при чем? Я с ним не пью.
Уверенно, будто на приеме у психотерапевта, она продолжала:
— Я-то думала, он хороший, просто ему с вами плохо, а он настоящий подлец! Пьет, гуляет, да и орет на меня к тому же!
Опешив, я молча смотрела на ее миленькое простоватое личико. Ну, много чего я в этой жизни видела, но чтобы любовница, семью разбившая, бывшей жене на мужа жаловаться приходила, вот об этом я что-то не слыхала. Да, много есть дур на свете, но это уже перебор.
— Надежда Семеновна, вы от меня-то чего хотите? Я-то что должна для вашей семейки сделать?
Она наивненько так заявила:
— А вы поговорите с ним, он вас послушает! Он вас всегда уважал!
Я возмутилась:
— Нет уж, дорогая! На чужом несчастье счастья не построишь, не забыли? Что посеешь, то и пожнешь. Горе и слезы, которые вы мне принесли, к вам и вернутся! И, надеюсь, сторицей!
Она здорово удивилась.
— А разве вы переживали? Мне казалось, что вам всё равно было. Вы ведь и не ругались и не плакали.
Что за идиотизм!
— Ну что ж, теперь ваша очередь пришла порадоваться такой жизни. Думаю, Михаил на вас не остановится. Нет предела совершенству, а вы далеко не идеал. И решайте-ка вы свои проблемы сами, а мне работать надо.
Она ушла, удивленно покручивая маленькой головкой, а я так и не смогла понять, притворяется она, или действительно отличается поразительной нравственной глухотой. И всерьёз считает себя хорошим человеком. Есть ведь такие людишки, если им неплохо, то и всем вокруг должно быть хорошо, какие бы пакости они не творили. Хотя что ее одну-то обвинять. Их там двое было. Но всё же приходить к любовнику домой, пока жены нет, и спать в чужой супружеской постели, это даже не наглость, это безнравственность и гнусность.
Сделав дыхательную гимнастику, чтобы хоть немного упокоиться, я принялась за работу. Нужно было подготовить отчет о нашей деятельности, а старую пишущую машинку постоянно заедало, и приходилось пробивать одну и ту же букву по несколько раз, прорывая бумагу до дыр. Как же в такие моменты я мечтала о хорошем компьютере! Но это были лишь пустые мечты. Наш завод дышал на ладан, не говоря уже о профкоме, которому мы де-юре принадлежали.
Ровно в шесть мы с сотрудницами закрыли библиотеку, сдали ее на охрану и отправились домой, радуясь,
Через неделю резко потеплело. Снег полностью стаял, журчали веселые ручьи, солнышко светило, воробьи гомонили, и настроение у меня было на редкость оптимистичным. На работу я шла почти как на праздник.
Под окнами спортивного клуба стояла уже знакомая мне изумрудная машинка. Оглядев ее от капота до багажника, я беспристрастно признала, что она весьма недурна, элегантная, ухоженная и, если бы речь шла о животном, можно было бы сказать: породистая.
Мне даже захотелось погладить ее по сверкающему бамперу, но этого, к сожалению, делать было нельзя, включится сирена, и доказывай потом, что ничего противозаконного я не хотела. Еще раз бросив на машинку одобрительный взгляд, безмятежно прошла мимо.
И тут она заверещала тошнотворным утробным воем. Я изумленно взглянула на нее, не понимая, в чем дело. Хотела идти дальше, но из клуба наперерез мне кинулся уже знакомый мне тип, на ходу напяливая пиджак и кому-то воинственно крича:
— Я с ней сам разберусь!
С кем он желает разобраться, со мной или машиной, я не поняла, но почему-то захотелось очутиться подальше отсюда в своем тихом кабинетике, среди безобидных книг. Мужчина на ходу вытащил из кармана пульт и прекратил пронзительные вопли. Подскочив ко мне, зло спросил:
— Чем вам опять помешала моя бедная машина?
Я честно ответила:
— Ничем. Я ее и не трогала.
Он просто запрыгал от возмущения.
— Не трогали? А с чего тогда сигнализация сработала?
Не принимая дурацких обвинений, я сердито посмотрела в его гневное лицо.
— Это вы у меня спрашиваете? А я почему-то думала, что владелец этой психопатки вы. Вы и должны знать, что это с ней такое.
Он гаркнул:
— Психопатка? Это вы про кого? — и со значением уставился в мое лицо, откровенно намекая, кого он тут считает психопаткой.
Но я не сдалась.
— А как еще называть машину, реагирующую на окружающих, мягко говоря, неадекватно? Идешь себе мимо, никого не трогаешь, а тебя обдают с ног до головы мерзкими звуками?
Он упрямо заявил:
— Если бы вы просто шли мимо, не трогая мою машину, то ничего бы и не произошло. А вы опять пнули ее ни за что ни про что!
Это меня вконец возмутило.
— Если бы я тронула этот, с позволения сказать, автомобиль, то и сказала бы об этом сразу. Неужели вы думаете, я стала бы отпираться?
Он презрительно смерил меня взглядом, и мне показалось, что он с большим удовольствием обозначил бы свое негодованием действием, подзатыльник мне залепил, как малолетнему хулигану, что ли…
— Да вы запросто напакостите и сбежите, чтоб не попало!
Опешив, я не поверила своим ушам.
— Как вы смеете! Да вы со своей подлой машинкой два сапога пара! Невоспитанные охальники! Вам бы только честных людей унижать!
Поняв, что зашел слишком далеко, он дал задний ход.
— Ну, хорошо, будем считать, что это досадная случайность. И мирно разойдемся.