Банда вампиров
Шрифт:
– Стаська, ну ты скажи этому придурку, чтобы утух!
Стаська принимает сторону потерпевшего и с умным и серьёзным лицом наставляет Игорька:
– Ты это… Тормози! Хорош гнать на кореша. Не видишь, что ли, ему и так хреново.
– Надо всё же этого шалуна допросить! – не унимался заведённый Игорёк, размахивая руками у Марьяна возле самого носа и ужасно браня его за то, что он не такой, как все, не говорит по-русски и носит серьгу в ухе. – Ты откуда тут взялся, нелюдь? Ты хоть понимаешь, что натворил?! Мне что теперь, другана Морозихой называть? – ехидно глядя на Морозика,
Но это был явный перебор. Будучи предупреждённым, и не раз, Игорь вполне заслуженно заработал от озлобленного Мороза леща. Лещ оказался неимоверно увесистым и метким, аккурат по тощей и небритой шее, что заставило незадачливого дознавателя смолкнуть и забиться в угол.
– Если бы там, – Морозик указательным пальцем правой руки указал на свою попу, – кто-то побывал, я бы почувствовал. Я же не дебил конченый!
– Ну, наверное, нет, – успокаивал его босс. – Просто надо разобраться, что да как. А вот допросить этого усатого не мешало бы.
Идея Игоря о допросе, но без применения физической силы и орудий пытки, пришлась боссу по душе. В два прыжка он оказался подле своего баула с грязными тряпками и начал энергично в нём рыться.
– Ты чего, Стаська? – минуту спустя поинтересовался Игорёк.
– Да словарь тут где-то завалялся, – с озабоченным лицом отвечал тот.
– Так он это… в параше уже давно, – с опаской в голосе произнёс Игорёк.
Стаська пулей бежит в уборную, но через мгновение возвращается с унылой гримасой.
– Э, пацаны, вы чё?! Это ведь книга, а не туалетка. Ну и как с этим фраером сейчас договариваться? – чуть не со слезами на глазах сетовал босс, тряся явно похудевшим словарём. – Вам чё, жопы больше подтереть нечем?! Мы что, для этого в Англию приехали?! – вдруг логично и рассудительно заговорил он. – Да наворуйте вы себе этой бумаги. Сколько раз я вас учил!
Вполне возможно, Стасик и дальше бы продолжал свою лекцию о правильной и праведной жизни в Королевстве, но Марьян, не обращая никакого внимания на весь этот цирк, что творился вокруг него последние полчаса, достал из кармана телефон и начал куда-то звонить.
– Ментам, наверно, нас хочет вломить, падла, – зашипел Игорь.
– Ша! – подняв руку, скомандовал босс и начал прислушиваться к речи Марьяна.
Тот разговаривал недолго, минуты две-три, много улыбался, был приветлив и раскрепощён.
– Ещё прикалывается, демон! Весело ему. Всё, ждём группу захвата! – не унимался Игорёк.
– Э-э-э! – вдруг, как прозревший во тьме, заорал босс. – Этот пассажир по-румынски базарил, – тыча пальцем Марьяну в лицо, ликовал он. – Ну прямо как наши копчёные. Понимаете, браточки! Мы как бухали вчера, я помню, заходили какие-то водилы и чё-то базарили. – Память, получив небольшой импульс, начала фрагментарно возвращаться. – Они по-любому здесь это и оставили, перепутав хаты, – радовался своей сообразительности босс. – Так что с тобой всё нормуль, Морозик. Он не из тех. А ты реальный пацан.
– То есть, короче, он не тот, а я не этот, и мы не того? – лопотал явно повеселевший Мороз, показывая соответствующие движения руками.
– Тож говорю, что всё чики, не парься! – заверил его босс и, махнув рукой, куда-то засобирался.
Впопыхах оделся, быстренько сгонял в уборную, правда, подвели носки, которые он с минуту искал под кроватью, но, так и не найдя подходящей пары, обулся на босу ногу, крикнул братве: «Я к копчёным за магарычом!» – и покинул помещение.
Морозик молча курил сигарету за сигаретой, глядя в окно, как будто ожидал увидеть там что-то особенное, а Игорь, который понял, что его план по издевательству над сотоварищем провалился, решил наладить с ним отношения.
– Я сразу понял, что он нормальный парнишка, – начал он издалека.
– Чё? – оторвав взгляд от окна и вопросительно глянув на подстрекателя, уже без агрессии в голосе поинтересовался Мороз.
– Этот фраер чумазый, – указывая рукой на Марьяна, – говорю, не из тех, что с перьями ходят накрашенные, а работяга, как и мы.
– А-а-а, – лениво промычал Мороз, выпустил очередную порцию дыма и снова уставился в окно.
Игорь же, решив, что прощён, смелой походкой вышел из угла (куда был загнан) и направился к Морозику, чтобы стрельнуть у него сигаретку. Проходя мимо Марьяна, он всё же сжал ему под носом кулак и, улыбаясь, заявил:
– Ну чё пялишься, мудила, видишь, какого шухера ты тут навёл. – И иронично добавил: – Чернота, что с него возьмёшь? Но ничего, твои браточки пристроят тебя куда-нибудь в проход, выдадут костыляки и станешь слепым или инвалидом. Будешь хоть пользу приносить, а не воду мутить, дурашка.
А дальше, спросите вы?
Не были бы это Вампиры, если бы они не взяли с румын довольно большой выкуп за Марьяна, долго называли их братьями, усердно торговались и придумывали всякого рода неустойки. Например, Мороз заговорил о нарушении моральных норм и прав человека, о стрессе, который он пережил; Игорь предъявил словесный иск по поводу якобы скуренных Марьяном три, затем четыре пачки сигарет (это несмотря на то, что Марьян был некурящим). Босс оказался хозяйственней и прагматичней.
– Не, ну мы же не фраера дешёвые, чтобы всё подсчитывать! – махая руками, объяснял он на русском одному из румын со странным и тяжёлым именем – то ли Пендаль, то ли Гендаль. – Пойми, браток, этот ваш кишкоблуд усатый сожрал всю курицу, падла, выжрал карамбуль[2] печенюшек и вточил две, – пауза, трагическое лицо, – нет, три банки сгущёнки.
[2] Карамбуль – коробка.
– Стаська, про бухло не забудь предъявить этим чумазым, – откуда-то из-за угла слышался писклявый голосок Игорёни.
Пендаль молчал, лишь шевелил большими и влажными губами да озирался по сторонам, желая побыстрей закончить сделку с передачей объекта, боясь огласки и посторонних взглядов.
Сам глава румынской общины был отдалённо чем-то похож на нашего героя. Просматривалась одна линия мелкой уголовщины и лентяйства вперемешку с хамством и невиданной наглостью. Видимо, все боссы такого уровня немного похожи друг на друга, в каком бы государстве они ни жили – та же медная цепка на шее (но у Пендаля явно потолще), тот же медный перстень на левой руке (но помассивней), такой же примитивно-властный взгляд с оттенком тупости.