Бандитский нелегал

Карышев Валерий Михайлович

Однако недели через две он увидел телевизионную передачу о том, как милиционеры распутали громкое дело и ликвидировали одну из опасных и кровавых группировок, которую возглавлял он, Андрей Голиков. В конце передачи телезрителям было показано несколько его фотографий.

Андрею нужно было срочно уезжать за границу. Но для этого необходимо было снять деньги со счетов в банках. Не пустым же ехать! Конечно, операция была очень рискованной, но сделать это было нужно.

В один из дней Андрей на машине приехал в Москву, в банк, где лежала основная часть его денег. Банк был частный. Его руководителем

являлся земляк Голикова. Рассчитывая, что в девять часов утра народу в банке будет мало и тем более оперативники не выставят в такое время там засаду, Андрей решил, что на операцию снятия денег у него уйдет не более пятнадцати-двадцати минут. Он подъехал к банку за четверть часа до открытия. Сидя в машине, Голиков следил за входом, пытаясь вычислить, нет ли среди тех, кто входил внутрь, оперативников МУРа. Но ничего подозрительного не заметил. Обычные служащие, которые торопились на работу.

Ровно в девять Андрей вышел из машины, незаметно перекрестился и направился к входу в банк. Показав пропуск и карточку акционера банка, он спустился в подвальное помещение, где находились ячейки. В одной из них лежала крупная сумма денег. Кое-какие деньги Андрей хранил на банковских счетах, а в ячейке лежала сумма на «пожарный» случай. Голиков давно смекнул, что рано или поздно органы могут заинтересоваться им и устроить засаду на банковских счетах. Но никто не знал, что большую часть денег он хранит именно в банковской ячейке. Поэтому он и рассчитывал, что быстро сможет взять свои деньги и благополучно выехать за рубеж. Заграничным паспортом с его фотографией, но на другую фамилию он уже давно, с помощью Ледогорова, обзавелся.

Подойдя к ячейке, Голиков открыл ее, переложил содержимое в спортивную сумку и уже собрался уйти, как неожиданно его остановил охранник.

– Одну минуточку, – сказал он негромко, – можно еще раз посмотреть ваши документы?

Вероятно, полубомжовый вид Андрея смутил его. Как-никак охранник видел, что Андрей при входе показал контролеру, обслуживающему банковские ячейки, паспорт с вложенной в него глянцевой карточкой акционера банка.

Голиков остановился. Охранник стал внимательно разглядывать паспорт, перелистывая страницы. «Зачем он это делает?» – подумал Андрей.

– Послушай, командир, – проговорил Голиков, – я тороплюсь. Что, ко мне какие-то вопросы? Я акционер этого банка.

Охранник подозрительно взглянул на него.

– За город я еду, потому так и одет, – объяснил свой внешний вид Андрей.

– Извините, – сказал охранник, возвращая паспорт, – всего доброго!

Голиков стал медленно подниматься по крутой лестнице наверх. Он вышел в вестибюль и направился к выходу. Когда ему оставалось пройти буквально несколько шагов до его неприметной машины, кто-то окликнул его:

– Андрей!

Голиков обернулся. Перед ним стояли несколько мужчин.

– Спокойно, Голиков, без глупостей! – проговорил один из них.

Это были оперативники МУРа. Через минуту он уже сидел в машине, на его запястьях были наручники. «Ну вот, – подумал он, – все и закончилось!»

Сначала Андрея привезли на Петровку. Но там допрос не проводился. Его только фотографировали и снимали на видеокамеру,

вероятно для телевидения. Потом в кабинет вошли несколько человек, очевидно полюбопытствовать, посмотреть на пойманного злодея, руководителя самой кровавой группировки киллеров. Затем один из оперативников принес постановление прокурора об аресте Андрея.

– Ну что, поехали, – сказал он.

– Куда, в Бутырку? – поинтересовался Андрей. – Или в Лефортово?

– Нет, в Лефортово ты точно не поедешь, – ответил оперативник. – В Матроску, в спецблок.

Вечером Андрей уже был в одной из камер спецблока Матросской Тишины.

На следующий день к нему пришли оперативники. Это был не допрос, а просто беседа. Оперативники начали с главного, сообщили, что они взяли всю группировку. И все члены группировки дали признательные показания. В ближайшее время состоится суд, и Андрею гарантирован максимальный срок наказания.

– Жаль, конечно, – сказал один из оперативников, – что тебе смертную казнь не дадут, так как Россия подписала конвенцию об отмене смертной казни. Но в лагере – а получишь ты лет двадцать – двадцать пять – ты и одного дня не проживешь.

– Почему?

– А потому, что смертный приговор тебе подписала половина преступного мира Москвы, – усмехнулся оперативник. – И тут тебе никакая фээсбэшная «крыша» не поможет. Кстати, твоего опера тоже в ближайшее время «закроют», он работал с тобой как левак. Контора ему полномочий на твое «крышевание» не давала, – добавил он.

Голиков понял, что они его просто злят.

– Да пошли вы!.. – громко сказал он.

– Ах вот как ты разговариваешь! Ну что же, тогда вот что. Завтра тебя ожидает сюрприз.

– Какой? На свободу, что ли, выпускаете?

– Почти угадал. В общую камеру тебя переводим. Нечего тебе на спецблоке отсиживаться. А там, может быть, кого из знакомых встретишь...

Это известие расстроило Андрея. Он понимал, что это очередной ход оперов. Не могут они ни снять с него информацию, ни попробовать его завербовать, а сразу переводят в общую камеру. А может, они блефуют, чтобы он признался в чем-то?

Андрей не мог заснуть, все время думая об этом. Если его переведут в общую камеру, то там наверняка найдутся его враги из тех группировок, с кем он вел войну, чьих лидеров и авторитетов истреблял. Тогда ему конец. Он ворочался с боку на бок и старался отогнать от себя эти мысли.

На следующее утро конвоир, открыв дверь в камеру, громко сказал:

– Голиков, с вещами!

– Куда меня? – спросил Андрей.

– Тебя в общую камеру переводят.

Голиков медленно шел по коридору. А может быть, это все же неправда?

Они прошли несколько коридоров и спустились двумя этажами ниже. Там конвоир передал его другому, который и повел его в общую камеру. «Ну что же, – подумал Андрей, – попытаемся выжить!»

– Проходим! – громко произнес конвоир, открывая металлическую дверь большой камеры.

Андрей вошел внутрь. Большая камера, в которой находились человек сто, была очень грязной, в запущенном состоянии. «Может быть, – подумал он, – мне все же повезет...»

Глава 36