Бандитский спецназ
Шрифт:
– Есть пельмени из кошатины? Нет, тут я пас, – рассмеялся Николай. – Лучше дороже, но качественнее. И перестань ты думать о деньгах. Я ведь как-никак бизнесмен теперь. Дельце небольшое на родине открыл. Пошли в «Варяг»!
Мелешко удивленно хмыкнул и поспешил за другом. Он засыпал Николая вопросами по поводу того, каким бизнесом он сейчас занимается. Щукин не уклонялся от ответов, но и ничего конкретного не сказал. Объяснил, что и посреднические услуги оказывает, и приторговывает помаленьку, и деловыми бумагами иногда занимается.
– В общем, ерунда все это, Витек, – отмахнулся рукой Щукин. – Суета сует. Но на жизнь хватает. Не миллионер, конечно, но жаловаться грех.
– А сюда по делам, значит, приехал? – спросил Мелешко.
– Именно, – хмыкнул Николай. – Но не будем о грустном. О своих делах я сегодня еще наговориться успею. Давай-ка лучше о себе рассказывай…
Еще со школы Щукин помнил, что Виктор всегда был очень словоохотливым человеком. И еще до того, как они переступили порог ресторана «Варяг», Щукин знал о Мелешко практически все.
Как рассказывал Виктор, работа следователя в Москве оказалась не столь перспективной, как он предполагал. В столице, как и всюду, нужны были тягловые лошади, способные везти на себе весь воз работы, а фавориты забегов по коврам приемных и асы коридорных интриг налегке шли к финишу.
Мелешко, долго не получавший повышения по службе, сетовал на то, что его попросту оттесняют в сторону, не давая возможности для нормального карьерного роста.
«А это потому, что ты, Витя, неудачник!» – брезгливо подумал Щукин, выслушав рассказ школьного приятеля. Вслух этого он, естественно, не сказал. Напротив, Щукин сочувственно цокал языком и вместе с Мелешко вздыхал над превратностями судьбы.
Несмотря на довольно ранний час, в «Варяге» кутила большая группа коротко стриженных парней. То ли бывших зэков, то ли омоновцев в гражданке. Их вызывающе развязное поведение окончательно портило и без того неприглядную обстановку ресторана. Метрдотель их не урезонивал. Он лишь стоял в стороне и испуганно прислушивался к разговору. Да и официантки, как заметил Щукин, не особо рвались обслуживать столик бритоголовых.
Виктор тоже постарался не обращать внимания на выходки подвыпивших парней. Зайдя в ресторан, он недовольно поморщился, бросив взгляд в сторону разгулявшейся компании, но ничего не сказал. Щукин прочитал у школьного приятеля на лице страстное желание уйти куда-нибудь в другое место, но Мелешко не решился выказать свою трусость.
Собственно говоря, Щукин не осуждал Виктора за это незначительное проявление малодушия. Он и сам не собирался связываться с подвыпившей компанией. И ему было наплевать на то, что официантки шарахались прочь, когда то один, то другой добрый молодец пытался ущипнуть их пониже талии.
Но так продолжалось недолго. Подвыпившие парни вовсю гоготали над каким-то плоским анекдотом, когда официантка вынесла с кухни заказанное Щукиным второе. На свою беду, она прошла слишком близко от бритоголовых, и один из парней поднялся ей навстречу. Критически осмотрев содержимое тарелок, он усмехнулся во весь золотозубый рот.
– Хрен с ним, сойдет. Давай сюда, а то у нас закуска кончилась, – развязно проговорил он и протянул к подносу руки.
– Это не ваш заказ, мальчики, – как можно дружелюбнее проговорила официантка и попыталась увернуться от расставленных рук.
– А мне по хрену. Поняла, овца! – Бритоголовый с силой вырвал поднос из рук оторопевшей девушки. – Если я говорю «давай сюда», ты оставляешь тарелки и сматываешься на всех порах. Ясно тебе, сучка?
У девушки из глаз брызнули слезы. Закрывшись рукой, она резко развернулась и побежала на кухню, едва сдерживая рыдания. Щукин тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.
– Ты что, дурак, что ли? – зашипел на него Мелешко и попытался поймать за штанину. – Хрен с ним, с бифштексом. Сиди спокойно, сейчас нам еще принесут.
– Я и не сомневаюсь, – пожал плечами Николай. – Да не в бифштексе дело. Просто эти уроды уже меня достали. – И, обернувшись к бритоголовым, сказал: – Ребята, вам же говорили, что это не ваш заказ. У вас со слухом туго?
– Че-е? – Здоровяк, отобравший поднос у официантки, лениво обернулся. – Утухни, козел. Или тебя сейчас отсюда вперед ногами вынесут.
– Ребята, только не здесь! – завопил метрдотель, и Щукин удивился, узнав, какой пронзительный у него голос.
Николай одним молниеносным броском оказался рядом со столиком хулиганов. Нахамивший ему и официантке здоровяк начал подниматься со своего места, но Щукин левой рукой откинул стул в сторону и, сделав подсечку, свободной ладонью направил лицо хама прямо в тарелку с бифштексом, который он только что нагло отобрал. Парень хрюкнул, погружаясь мордой в гарнир, а затем свалился на пол, сдернув скатерть со стола.
Раздался звон битой посуды, и четверо спутников здоровяка вскочили со своих мест. Парни были крепкие и натасканные в уличных драках. Вот только здраво мыслить они не научились.
Тот, что был справа от Щукина, пинком отшвырнул свой стул и тараном бросился на противника, намереваясь ударом плеча повалить его на пол. Но Николай легко ушел в сторону, как пикадор от быка, и озверевший бритоголовый пролетел мимо него, врезавшись в соседний столик.
Краем глаза Щукин заметил, что бармен за стойкой крутит телефонный диск, вызывая милицию. Но времени на то, чтобы разобраться и с этой проблемой, у Николая не было. Один из бритоголовых попытался нанести ему боковой удар в голову. Щукин нырком уклонился от удара и, поймав руку противника, так резко дернул ее вниз, что он упал на свой столик, ломая у него ножки.
Оставались еще двое. Оба, ничего не видя от ярости, кинулись на Щукина с двух сторон. Удары посыпались на Николая градом.
Первые мгновения Мелешко смотрел на происходящее, разинув рот. Он не хотел связываться с бандитами, не хотел драки, не желал вернуться домой с разбитым носом и слушать стенания жены по поводу его бестолковости и никчемности. Но бросить друга в беде он тоже не мог.
Несколько секунд Мелешко боролся сам с собой. Но когда один громила поднялся с пола и бросился на Щукина сзади со стулом в руке, Виктор не выдержал. Схватив со стола недопитую бутылку «Смирновки», он кинулся бритоголовому наперерез.