Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела
Шрифт:
Василий Бабушкин (1928–1992)
Они не были лидерами того или иного толка: воры гордились своим равенством и один из них не мог быть выше другого. Просто и тот, и другой были максимально близки к своим идеалам, становясь своеобразными воплощениями разделенных ими убеждений.
Василий Бабушкин был молол, но не по возрасту строг и суров. Он придерживался определенной простоты взглядов и был сторонником воровского консерватизма.
Например, в 1954 году по решению воровского схода Бриллиант, не моргнув глазом, прикончил троих «ссученных» воров. Для него существовала только одна правда, и своей непримиримостью Вася заслужил уважение старших соратников.
Толик Черкас исповедовал более либеральный
Как уже говорилось – победителей в той войне не было. Но воры старой закалки издержались намного сильнее. Верные идее, они в своих решениях были более громоздкими и угловатыми, стиснутыми рамками понятий, чем те, кого они называли «суками». Им нечем было привлекать к себе молодых сторонников, ведь уже тогда, в годы ранней «оттепели», нагляднее стали проявляться преимущества жизни на свободе и при деньгах. Все меньше заключенных жаждали быть аскетами. Поневоле приходилось поступаться принципами, подстраиваться под веяния перемен. Хотя власть воров в тюрьмах оставалась нерушимой, воры старой закалки постепенно ослабляли свои позиции. Одним из таких вынужденных шагов стало создание общаков – касс преступного мира.
Свежую струю в противоборство воровской касты внесла банда Геннадия Карькова (Монгола), действовавшая в Москве в начале 1970-х годов. Монгол был в своем роде первопроходцем. Глядя на растущие левые доходы крепнущего в Союзе торгового класса, он решил, что отнимать деньги у них куда выгоднее, чем трогать работяг. Тем самым длившееся годами противостояние он вывел на новый уровень. С одной стороны, на него неодобрительно косились принципиальные, почти не покидающие зон воры. С другой – обострился интерес милиции. Если раньше отношения УГРО и воров строились по незатейливой схеме «преступление – наказание», причем иногда такие идеалисты, как Вася Бриллиант (за всю жизнь отсидевший около 40 лет), совершали первое ради второго, то теперь обчищающий владельцев магазинов Монгол за решетку не торопился. Казалось, он вообще не собирается больше садиться в тюрьму. Да и его банда выглядела на удивление необычно. Собственно, промышлявших воровством в ней практически не было. Преобладали другие – сторонники силового варианта.
Кормовой базой группировки Монгола стали, как уже упоминалось, подпольные богачи. С ними работали жестко и эффективно. Хозяев жизни, выпучивающих глаза и угрожающе орущих, запугивали, как в лучших боевиках Голливуда. Один из подручных Карькова, с творческим прозвищем Балда, например, клал упрямца в гроб и, заколотив крышку, принимался распиливать пилой. Ао победного визга теряющего сознание миллионщика. Рэкетиры не разменивались на популярные в 1990-е годы обещания зашиты [от кого защищать?], а просто забирали сверхприбыли и отпускали заикающуюся жертву домой. Свидетельствовать против них боялись.
Но это мелочи. Куда больше находчивости проявлял Монгол в раскулачивании подпольных торговцев наркотиками, спекулянтов и даже собратьев-воров. Раздобыв ведомственную «Победу» и украв у подпоенного милиционера документы, преступник устраивал перед жертвами натуральный спектакль. Выступление театра имени Лёньки Пантелеева и Бориса Венгровера проходило в форме обыска. С участковым, следователем и понятыми. Все актеры имели соответствующий тюремный стаж. На трясущихся за свои шкуры партийных коммерсантов одна мысль о суде нагоняла дикий ужас. Забавно, но даже попадая в кабинет к настоящим сотрудникам милиции, ласково просящих дать показания по эпизоду, горе-гешефтмахеры отвечали, что целиком довольны ситуацией. Действительно, какой глупец сам признается в наличии у него уголовно наказуемых левых доходов?
Подобные хитро подогнанные мелочи составляли основу преступного замысла Монгола. Однако правил бал он не долго: в 1972 году, разыграв оперативную комбинацию, сыщики сумели взять всю группировку (29
Геннадий Карьков (1930–1994) – первый вор нового поколения
Пример Карькова вновь вызвал пересуды в воровском мире. Все активнее звучала позиция, призывающая заняться рэкетом. Все слаще выглядела воля для опробовавших сытую жизнь авторитетных воров. Многие ломали голову, какой будет судьба Монгола в тюрьме – можно ли считать его преступившим понятия? По итогам разбирательства воры решили, что Монгол действовал правильно. Более того, за время отсидки его короновали.
Имя Монгола в 1970—1980-е годы звучало в устах криминала как знак наступления нового порядка. Символично, но как минимум двоим подручным Монгола – Я пончику (В. Иванькову) и Шерхану (А. Кирюхину) – была уготована слава жесточайших авторитетов 1990-х годов.
В 1970-е годы, с расцветом спекулянтства, воровская среда претерпела еще одно изменение: силу набрала так называемая «пиковая масть» – укрепилось влияние воров с Кавказа. Эта категория отличалась от основной массы воров славянского происхождения своим прагматизмом и коммерческой жилкой. Они охотно занимались обогащением, все чаще заводили семьи и даже покупали иногда титулы воров. Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга. Одни напоминали описанных Достоевским каторжан, всю жизнь превративших в борьбу, другие – сытые и довольные своим modus vivendi [43] – чаще казались хитроумными дельцами, знающими, когда следует проявлять принципы, а когда можно идти на компромисс.Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга.
В июне 1979 года произошло историческое для воровского мира событие. На закрытом сходе в Кисловодске воры решили начать брать дань с подпольных цеховиков. Часть воров решительно отказались от такого варианта. Однако большинство, представленное как раз кавказскими ворами и сторонниками Черкаса, охотно предложили за 20 % с оборота брать под крыло теневых дельцов [44] . Присутствовавшие на сходе коммерсанты (само по себе это, по старым меркам, могло бы считаться оскорблением) не менее охотно согласились с предложением воров. По сути, происходил первый криминальный раздел советской собственности.
Вася Бриллиант и его сторонники на такой шаг не пошли. Но и помешать остальным не сумели. Они продолжили жить, как жили, постепенно превращаясь в живые иконы старых, утрачивающих значение понятий. Может показаться странным, что советская милиция не сделала попытки сорвать подобное объединение. Не знали? Может быть. Тем не менее бытует мнение, что люди в верхах МВД, вплоть до министра Щелокова, весьма благоволили сращиванию криминала с капиталом. Сотрудники силового аппарата видели здесь собственную выгоду.
Заключение
Заключительным аккордом трансформаций воровского сообщества стали события конца 1980-х годов. Именно тогда, в период фактического безвластия и коммерческой вседозволенности, криминальная среда значительно пополнилась за счет «спортсменов». Это были молодые люди, которые жаждали шика и блеска, но не желали жить по неинтересным им понятиям; играли словами и оружием, покупали роскошь и подкупали людей. Война между ними и ворами стала неизбежным, неотвратимым в ближайшем будущем шагом, остановить который ни у кого уже не было сил. Анатолий Черкасов к тому моменту сам благоволил коммерциализации воровского ремесла, а Вася Бриллиант отбывал очередной срок в ставшей привычной одиночке. Последние годы советской власти он, не сломанный «сучьей войной» и переделами 1970-х годов, провел в абсолютной изоляции, отрезанный лагерными администрациями от прочих заключенных. В 1992 году он был убит – повешен, или, как настаивали представители власти, повесился, – в одиночной камере тюрьмы «Белый лебедь».