Бангкок - темная зона
Шрифт:
Девушке было приказано кокетничать со мной — по крайней мере попытаться меня обаять. Но она никогда раньше не флиртовала с полицейскими и теперь с трудом скрывала отвращение. А я ее не выручил — достал свой ай-под, нацепил наушники и, развалившись на итальянском кожаном диване под фарфоровым львом, вытянул ноги как самый что ни на есть распаршивейший коп, за которого она меня с самого начала и держала.
— Рад приветствовать вас в своем кабинете, — произнес Танакан мне в правое ухо.
— Это для меня большая
— Не надо скромничать, полковник. Кто я такой? Банкир. Финансист. Если сравнить мой труд и службу обществу офицеров полиции вашего уровня, то это мне надо вас поздравлять.
— Ах, кхун Танакан, вы очень добры. Будем откровенны — мы принадлежим к разным классам: вы — к фарфоровому, я — к глиняному.
— Если бы я даже принял ваши замечательно скромные слова, полковник, то должен был бы заметить: если фарфор сталкивается с глиной, то страдает именно фарфор.
— Я как раз к этому подхожу, — тихо заметил Викорн.
Между тем секретарь начала беспокоиться, что ей не удастся в точности выполнить данные шефом инструкции. Она нашла какой-то предлог, встала, вздохнула полной грудью и развернула плечи. Ее бюст оказался великолепным, но какое мне до него дело? Девушка вышла из-за стола — ей именно теперь понадобилось положить на кофейный столик перед диваном стопку глянцевых журналов. Сосредоточенно нахмурилась с «Форчун» в руке и, решив, что надо еще как-то продемонстрировать себя, повернулась ко мне и смущенно улыбнулась. Когда и это не помогло и я не пал перед ней на колени, кашлянула и ласково сказала:
— Не помню, куда надо положить это. — После этих слов я еще яснее понял, почему Танакана потянуло на Дамронг.
— Будда учит, что между противоположностями существует притяжение, — продолжал Викорн.
— Так оно и есть, — согласился Танакан.
— Само собой разумеется, скромная глина при столкновении с фарфором испытывает благоговейный трепет, восхищение и даже страстное влечение, не говоря уже о зависти, а вот притяжение фарфора к глине менее заметно.
— Сыскной гений полковника Викорна хорошо известен. Его дар проникать в тончайшие нюансы ошеломляет.
— Людям не дано понять истинную природу служения обществу таких людей, как вы. Денно и нощно вы боретесь за укрепление нашей экономики. На вашем уровне гнет забот способен убить обычного человека. Поэтому вам приходится прибегать к таким видам отдыха, которые не полностью бы одобрили благочестивые и несведущие.
— Полковник не только великий полицейский. Он еще знаток человеческой природы и воплощение сострадания.
— Мне нравится сочувствовать ближнему, если предоставляется случай, — продолжал Викорн. — Однако разве это не одно из гениальнейших прозрений Будды — что даже монахам надо помогать? Сострадание нуждается в материальной
— Конечно. И немалой поддержке. Я бы искренне хотел поспособствовать этому делу своей скромной персоной.
— Приведу пример. Представим, что в ваш кабинет вошла уборщица — молодая серая необразованная женщина. Начала протирать пыль и, передвигая вот эту вазу, чуть не уронила ее. Но нашелся практичный человек, который заметил опасность и предотвратил беду.
Танакан помолчал, прежде чем ответить.
— Такая услуга сострадания была бы вознаграждена по цене вазы и даже выше.
— А какова стоимость вазы, кхун Танакан?
— Я давно ее не оценивал. Зато полковник не новичок в таких делах. Сколько бы вы за нее дали?
— Можно посмотреть?
— Разумеется.
Я решил, что Викорн взял в руки вазу.
— Взгляните, как искусно тысячу лет назад гончар изобразил этих драконов. В наше время никто на такое не способен: не хватает ни умения, ни терпения, ни понимания красоты. Эта ваза — само совершенство. Я бы назвал сумму миллион долларов. А вы?
Последовал вздох облегчения.
— Полковник оценил предмет с величайшей точностью. Миллион долларов, никаких сомнений.
— Боюсь, кхун Танакан меня неправильно понял. — Викорн говорил с выводящим из себя смирением. — Я имел в виду, что миллион долларов стоит каждый дракон.
— Их там много? — помрачнел банкир.
— Достаточно, кхун Танакан, достаточно.
— Окажите мне великую услугу — пересчитайте.
— Не сегодня, кхун Танакан, не сегодня. Чтобы вынести заключение, мне необходимо тщательнее изучить вазу.
— Тщательнее? — Голос банкира слегка сел. — Я вас не понимаю.
— Кхун Танакан — знаменитый коллекционер предметов искусства. Поэтому он согласится, что могут существовать две вазы, которые выглядят одинаково и даже совершенно идентичны. И тем не менее одна намного ценнее другой, поскольку с ней связана некая история. Разве не так? Слава или дурная известность в наше время придают вещи ложную ценность. Возьмите, например, гитару Элвиса Пресли.
— Боюсь, полковник, я совершенно запутался в блестящем ходе ваших рассуждений.
Послышалось вежливое покашливание.
— Приведу другую аналогию. Представим, что уборщица подняла вазу над головой и грозит ее разбить. В таком случае кхуну Танакану придется принять все возможные меры, чтобы защитить собственность.
— И что?
— С другой стороны, если эти меры приведут к безвременной кончине девушки…
Наушники наполнились странным молчанием.
— Кончине девушки?
— Боюсь, что так, кхун Танакан. Я глубоко сожалею, что приходится сообщать вам печальные новости. И мне кажется, бесчувственно пытаться в такой момент оценивать вазу. В другой раз, если кхун Танакан будет так любезен уделить мне время.