Бангкок - темная зона
Шрифт:
Пауза тишины длилась довольно долго, прежде чем он произнес:
— Я все еще поддерживаю связи со своей деревней. Монахам разрешается пользоваться электронной почтой. Снова молчание, переходящее в вечность. Казалось, он словно улетал в другую вселенную.
— Функция Запада заключается в том, чтобы превращать тела и умы в продукты. Запад не понимает, что остальной мир считает это непотребством, разложением нашей стремящейся к нирване природы. — Брат Дамронг нахмурился.
Я почувствовал, что во мне вновь зарождаются сомнения, — может быть, потому, что заметил судорогу на его лице, или какой-то жест, или потому что изменилась его речь, стала чуть-чуть
Я сконфуженно кашлянул.
— Брат Титанака, позвольте один очень личный вопрос.
— Для монаха нет личных вопросов.
— В таком случае ответьте для пользы расследования, насколько близки вы были с сестрой?
Он сверкнул глазами, но ничего не ответил. Вместо этого неожиданно, и необъяснимо, поднялся и, оставив меня на балконе, пошел вниз. Я остался в позе полулотоса, наблюдая за его изящной, размеренной походкой, пока он в своем ниспадающем шафрановом одеянии не скрылся в святилище. Наверное, брат Дамронг рассчитывал, что я уйду, и меня подмывало именно так и поступить. Но я, хоть и чувствовал себя глупо, остался и коротал время тем, что наблюдал молчаливую, но ни на минуту не прекращающуюся жизнь храма.
Через час брат Дамронг вернулся. Нисколько не удивившись, что я по-прежнему на балконе, он устроился в позе полулотоса неподалеку от меня и с резкой внезапностью, которую я объяснил следствием дисциплины ума, сказал:
— Мы стали ближе, когда ей было двадцать с небольшим, а я еще был подростком. Она постоянно извинялась, что пользуется мною в качестве подушки, если хочет выплакаться, но только таким образом могла с собой совладать. Говорила, если будет платить за мое образование, я стану понимать окружающее лучше, чем она.
— Она рассказывала о своих клиентах?
Я с интересом наблюдал, как его безмятежность трансформируется в ненависть. Он словно стянул с себя резиновую маску, под которой оказалось неизвестное чудовище с планеты-карлика.
— Обо всех потеющих, красных, коричневых, черных, толстобрюхих, воющих от отчаяния, покинутых, душевно-ущербных, обо всех конченых охламонистых засранцах. О каждом из них. Ей требовались все ее силы, чтобы казаться бодрой. Иногда она даже притворялась, что любит их, какими бы они ни были говнюками. — Он нахмурился. — Так было до того, как она превратилась в бесчувственную профессионалку.
Я был огорошен не столько изменением его поведения, сколько тем, что он, казалось, сам этого не сознавал. Но было еще кое-что, отчего у меня на затылке зашевелились волосы. Теперь его голос звучал точно как у Дамронг: тот же тембр, те же обороты речи.
— Понятно, — нервно ответил я.
Он, не переставая хмуриться, отвернулся, вероятно, догадываясь, что сказал что-то не то, но не мог понять, что именно. Потеряв всю свою безмятежность, он беспокойно комкал в кулаке платье. И явно хотел от меня избавиться.
Пришла пора прощаться, а себе сказать: тот, кто произнес эти горькие слова и при том рычал на самом вульгарном жаргоне, не монах Титанака, а кто-то другой.
Потрясенный, я шел по храмовому комплексу мимо огромного белого чеди — зала для хранения реликвий (древнейшая постройка), и там спросил старшего монаха, где найти настоятеля. Монах ответил, что настоятель в том же зале для выполнения церемоний, откуда пришел брат Дамронг.
Сидящий в позе полулотоса под возвышением настоятель оказался тучным человеком, почти идеальным образом смеющегося Будды, и ответил на мое почтительное приветствие кивком. Я употреблял только самые почтительные, принятые в духовной иерархии выражения
— Вы ничего не заметили в нем странного?
— Странного? Мы, люди, упорствуем в своем желании жить на этой мерзкой земле. Разве одно это не странно для духовных существ?
— В нем будто уживаются два разных человека, и время от времени происходит переключение с одной личности на другую.
— Всего два? С вашими глазами, видимо, что-то не так. Приглядитесь внимательнее, и вы поймете, что он меняется с каждым вздохом. Как я. Как вы.
Я снова поклонился, поблагодарил за мудрость и ушел.
23
Внезапное появление монаха в расследовании убийства Дамронг завело меня в эмоциональный тупик. Чувство вины за смерть Нок обостряла гора страданий, через которую пришлось перебраться этому молодому человеку. Но это утро было целиком посвящено массажу. Я выбрал довольно большое, хорошо известное заведение на боковой улочке, соединяющей Сукумвит с Сорок пятой сой. Многие пользуются этой улочкой, чтобы сократить путь, поэтому на ней множество прилавков с разномастной снедью. Каждый специализируется на чем-то особенном, и это можно понять по форме палаток: на тушеной свинине, вареной курице с рисом, салате из сомтана с клейким рисом, манго с таким же рисом и на всевозможных сладостях (не пропусти, фаранг, хрустящие блинчики с начинкой из кокосового крема). Я смотрел, как бакалейщик готовит тайский кокосовый пудинг по старинному рецепту — льет в маленькие отверстия в большой круглой сковороде жидкое взбитое тесто, затем добавляет туда же сладкое кокосовое молочко. Редко в наши дни увидишь, что это делают правильно. Меня же, благодаря глобализму и предприятиям быстрого питания, порой тянет на приготовленное на пару банановое пирожное.
С агентом ФБР я придерживался стратегии поцелуемся-и-помиримся. Весь вчерашний день мы провели в урагане телефонных звонков, эсэмэсок и посланий по электронной почте. Упомяну только самое обидное.
Я.Это всего-навсего гормональный консьюмеризм. Ты ничем не отличаешься от шастающих по площади Нана клиентов среднего возраста.
ФБР.Вот как! Можно подумать, то, что произошло с тобой и Дамронг, — проделки Купидона! Орион, плывущий по ночному небу! Всякие там чакры и лепестки лотоса в голове! А когда влюбляется американка — это, по-твоему, консьюмеризм.
Я(понимая, что вот-вот совершу грубый тактический просчет). Конечно, в этом разница между нашими культурами.
ФБР.А в твоем случае это культурный шовинизм, то есть именно то, в чем ты обвиняешь Запад.
Оценив по достоинству выпады друг друга, мы нашли иную тему для разговора, и я, чтобы подписать с Кимберли мирный договор, пригласил ее в массажный салон. Агент ФБР вся светилась, улыбалась и выглядела вполне профессионально (я в курсе, что накануне вечером она пригласила Лека в Пат-Понг на Четвертой сой выпить. Лек мне потом позвонил: Кимберли начала приставать, но, когда ее домогательства были отвергнуты, смирилась с отказом). Она сказала, что у нее хорошие новости, которыми поделится во время массажа.