Банковская тайна
Шрифт:
– Ну, «Рейтер» этот ваш… – неуверенно ответил президент. – Три тысячи…
– Э-э… – произнес я. – Вот мы сейчас попросим начальника отдела…
Я потянулся к съежившемуся Святославу с беспощадным намерением привлечь его к нашей беседе, но президент буквально перехватил мою руку.
– Не будем ему мешать, – отечески улыбаясь, сказал он и кивнул на Матвея, застывшего за столом со странным выражением на лице. – Вот у вас здесь сотрудник свободный…
Как бы это помягче сказать? Я был в… э-э… сложной ситуации. Я, конечно, мог бы вмешаться, хотя сам имел дело с системой «Рейтер Дилинг»
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы придумать что делать. Точнее, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что ничего не могу придумать, кроме того, чтобы все-таки выдернуть как-нибудь Святослава из параллельной реальности и заставить удовлетворить проклятое любопытство президента.
Меня опередил Матвей.
– Руками не трогать! – вдруг рявкнул он.
Мы вздрогнули. Оказывается, один из членов техкома потянулся к одному из мониторов на деске, но был одернут бдительным Матвеем.
– Вы что? – испуганно-обиженно произнес член техкома.
– Нельзя руками трогать, – тоном ниже, но не менее угрожающе отозвался Матвей.
– Это почему? – оживился президент.
– Для него баловство, а мне за ситуацией следить надо, – многозначительно пояснил Матвей.
Я закрыл глаза и мысленно простонал. Спустя мгновение я открыл глаза и увидел, что глаза закрыл Святослав.
– А что у нас ситуацией? – осведомился все более увлекающийся президент.
– Вот, – лаконично ответил Матвей и ткнул пальцем в монитор, на котором, насколько я мог судить беглым взглядом, был изображен график технического анализа «доллар/евро».
– Что тут у нас? – прищурился президент, вглядываясь в экран.
Матвей нахмурился, тоже сосредоточенно смотря в экран.
– Это скрин технического анализа, – сообщил он.
У меня отвисла челюсть. Я заметил, что открывший было глаза Святослав снова зажмурился.
– Скрин? – переспросил президент.
– Это «экран» по-английски, – с готовностью пояснил Матвей. – Не на все термины есть нормальный русский перевод, а перепрыгивать с английского на русский и обратно нет времени…
Мне показалось, что Святослав всхлипнул.
– Покажите, как вы сделки совершаете, – попросил кто-то из свиты.
– Не могу, – мрачно отказал Матвей.
– Почему? – немедленно вскинулся президент.
– Вы же видите, какая ситуация, – хладнокровно ответил Матвей, абстрактно поведя пальцем по «скрину технического анализа». – Надо выжидать…
Теперь я отчетливо услышал, как Святослав издал что-то вроде всхлипа.
Наконец, меня осенило, как вырулить ситуацию прочь от валютного деска. Выстроив логическую цепочку «технический анализ – ситуация на валютном рынке – анализ валютного рынка – аналитический отдел», я переключил интерес президента на отдел Валентина, куда мы и отправились всей толпой.
Прежде чем войти следом за всеми в комнату, где располагался аналитический отдел,
Матвей Угрюмов:
В тот вечер особенно хорошо посидели у меня дома. Прежде чем ехать, Андрей достал из сейфа какую-то шикарную бутылку коньяка и сказал, что он мне ее должен. Я не спорил. Правда, я не очень понял, когда Андрей добавил, что Святослав вообще должен мне ящик коньяка. За что?
Странные они, эти банкиры. В их бизнесе так легко дурить голову кому угодно, что я даже не почувствовал, что кто-то мне чем-то обязан. Я даже не вспотел! Вот попробовали бы они у нас на комбинате запудрить мозги санэпидемнадзору – вот это я понимаю… А тут «скрин технического анализа», ерунда какая… Салаги!
Хотя следует признать, что коньяк у них водится неплохой…
КОРПОРАТИВНЫЕ ФИНАНСЫ – 2
Я сидел в президиуме собрания и наблюдал, как бьется с аудиторией Антон Дорофеев. Его только-только назначили заместителем начальника управления корпоративных финансов нашего банка вместо проштрафившегося Роберта Гусмана и прислали ко мне на подмогу. Согласно разработанному плану, мы должны были убедить представителей трудового коллектива, собравшихся в этом зале, передать принадлежащие им акции в специальный фонд.
Аудитория была тяжелая – рабочие кирпичного завода. Дорофеев честно пытался изложить им все преимущества передачи их акций в фонд. Рабочие, прямо скажем, не верили.
– Пока акции распылены, ваш завод имеет минимальную инвестиционную привлекательность, – объяснял Дорофеев. – Чтобы вкладывать в завод деньги, инвестор должен быть уверен в контроле над заводом и над его финансовыми потоками.
Возникала пауза – аудитория осмысливала представленный тезис.
– Какие еще финансовые потоки? – выкрикивал кто-то. – Акции хотите прибрать и всю прибыль прикарманивать?
– Да не прибрать, а аккумулировать в специальном фонде! – отбивался от обвинений Дорофеев. – Просто этими акциями будет управлять уполномоченное лицо в ваших интересах и в интересах инвестора!
Снова пауза.
– У вас один интерес – скупить все по дешевке! – слышалось, наконец, из зала. –Соберете с нас акции и отдадите какому-нибудь московскому олигарху!
– Да не олигарху, а стратегическому инвестору! – кипятился Дорофеев. – Для реализации инвестиционной программы необходим контроль над акционерным капиталом! Чтобы менеджмент предприятия был лояльный!
– Поувольняют всех! – возмущались в зале. – Поставят своих директоров и разворуют все!
– Да не воровать, а наоборот – вложить деньги собираемся! – устало и безнадежно возражал Дорофеев.
В таком вот духе. Одно и то же в разнообразных терминологических вариациях, но в едином идеологическом ключе классовой борьбы.
Сидящий рядом со мной в президиуме глава местного профсоюза (которого звали, между прочим, Владимир Ильич) сказал мне вполголоса:
– Безнадега. Я же вам говорил, что не поверят. Тем более этот ваш не в меру умный интеллигент ничего нормально объяснить не может!