Баранья нога

Дорофеев Владислав Юрьевич

Теперь о кентавре. Кентавра я сфотографировал. Портрет кентавра висит над моим столом, рядом с портретом Камю. Кентавр слегка позавидовал Камю,

когда я рассказывал о портретах. Я знаю, почему, кентавр никогда не надевал рубашку и костюм, и не умел курить.

– Но ты не ездишь в машинах. В этом твое преимущество, кентавр.

Сказал я другу.

Ресторанчик закрывался. Из подвала полезли оркестранты и гости. Все отряхивались. Я доел мороженое и допил кофе с лимоном. После кофе любимой подали мороженое. Я вышел вон.

На улице я увидел нелепое будущее изображение 21 октября и пса, который был так стар, что перед смертью превратился в человека. На моих глазах, передо мной. Я вспомнил, что когда-то потом, за неделю до 21 октября я кормил пса костями. Из глаз пса сочился

зеленый гной, он еще верил в жизнь, еще не превращался в человека. Я подавая кости, подумал, что пес не отказался бы от мяса, но мясо я съел. Ведь я уже человек. И вижу, как 21 октября пес превратился в человека. Я это вижу сквозь черный шарик во лбу.

Я иду по городу, никого не трогаю.

Друг мой, кентавр, что ты ел и, как спал, о чем думал в прошедшую субботу?…

На лугу мы встретились с обнаженным светом голубой тени Луны. Мы, как лунные перья, сплелись. Мы нашли теперь своих жен, теперь мы вечные дети природы, а я ребенок гармонии.

В прошедшую субботу кентавр сидел вечером и ночью в остекленном фонаре второго этажа лесного дома. Переплеты окон оставляли мысль без воображения и свидетельствовали, что все, и гармония – там, а он здесь.