Барбаросса
Шрифт:
Итальянцы народ хороший, но экспансивный, и, когда им не хватало слов, они начинали плеваться. Вот яркий пример тому: рабочие фирмы «Фиат», выпускавшей моторы для танков, начинали трудовой день с того, что в проходной завода весьма энергично оплевывали плакат с портретом Муссолини, лишь потом занимая места у станков. Цеха, как и улицы, были украшены девизами: «Дуче всегда прав!», а рабочие по ночам писали на заборах: «Пусть дуче сдохнет от рака».
– Врачи нашли у меня только гастрит, – бесновался Муссолини. – Никакие анализы не дают признаков метастаза…
21 июня он получил письмо от Гитлера: «О наступлении на
Муссолини растолкал свою солидную жену:
– О, Рахель! Я по ночам не беспокою даже лакеев, а этот пижон с челкой срывает меня с постели… Так в чем дело?
Чиано зачитал обращение фюрера, который в эту ночь принял «самое важное решение в своей жизни» – напал на СССР.
– Рахель, ты слышала? Наша ярмарка прогорела… Это настоящий идиотизм, – продолжал он в сторону зятя. – Что он там импровизирует, не согласовав прежде со мною? Ведь при свидании в Зальцбурге фюрер обещал всю свою авиацию для Африки, а оставил меня с пройдохой Роммелем…
Галеаццо Чиано задумчиво сказал:
– Военные расчеты Берлина всегда оказывались более реальны, нежели прогнозы политического порядка.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что при гибели корабля матросов часто засасывает гибельная воронка, и опытные моряки, зная об этом, заранее отплывают как можно дальше… Даже если немецкие генералы спланировали войну идеально, Гитлер допустил роковую ошибку в политических расчетах. Италия не нуждается в преодолении снежных сугробов России, наше будущее простерто от Гибралтара до Аддис-Абебы…
Кажется, сказано достаточно ясно: зять предупреждал дуче быть скромнее и с Россией лучше не связываться.
Муссолинн между тем развивал свои вожделения:
– Если мы сегодня же не вступим в войну с Россией и не станем главным партнером Гитлера, то он, разбив Сталина, сделает из Италии германский протекторат, в лучшем случае оставив меня на посту римского гауляйтера. А ты, Галеаццо, будешь торговать апельсинами в казино для немецких офицеров.
(Чиано доверил свои опасения дневнику: «А если Красная Армия окажет сопротивление более стойкое, чем армии буржуазных государств? Какова будет тогда реакция в широких пролетарских массах всего мира?»)
Чиано сказал:
– Сегодня воскресенье. Все русское посольство с вечера выбралось из Рима, чтобы загорать на пляжах. А на каком пляже купается их посол Горелкин?
– Ищи его в Риччони! Найди и сразу дай ему по лбу, чтобы он содрогнулся от ужаса перед моими берсальерами…
Он еще раз поглядел письмо Гитлера: «Решающую роль вы, дуче, сможете сыграть (в войне с Россией), увеличивая ваши силы в Северной Африке». Это возмутило дуче:
– Меня он загоняет в пустыню ковыряться в песочке, а сам будет таскать из России эшелоны всякого добра. Нет уж, – решил Муссолини, – мои ребята не поплетутся в обозах за вермахтом. С тех пор как англичане выперли нас из Аддис-Абебы, путь к восстановлению великой итальянской империи станет пролегать через степи России! Доверимся звериному инстинкту – он меня еще никогда не подводил, и я уже начинаю чувствовать, что в России мне суждено оставить след своей львиной лапы…
Бенито Муссолини
– Проснись, Уго! Какие дивизии годны для России? Если ты еще дремлешь, так запиши их названия: «Пассубио», «Торино» и «Принц Амадео герцог д’Аоста». Их могучее объединение составит «Итальянский экспедиционный корпус в России».
– Понял, – зевнул Кавальеро. – КСИР.
– КСИР, – согласился дуче и стал натягивать брюки…
До этого все монологи были произнесены в трусах.
– Рахель, – сказал дуче, застегивая ширинку. – Придется нам с тобою ввести карточки на продукты. Ты представляешь, какой дикий вой устроят мои бумажные итальянцы.
Почему-то он любил итальянцев называть «бумажными».
– Ах, Бенито! Ты погубишь себя и всех нас…
В ответ Муссолини бодро пощелкал подтяжками:
– Ничего! У меня на всех хватит касторки.
Дуче велел срочно разбудить и доставить генерала Мессе.
– Джованни! – сказал он ему. – Кажется, тебе предстоит веселая прогулка в Россию. Но сразу предупреждаю, как друга: можешь просить у меня сколько угодно орденов и медалей, но ты не получишь от меня ни пушек, ни танков… они все нужны в Ливии!
Муссолини пожелал видеть атташе Германии и принял Риктелена в своем гигантском кабинете «Палаццо Венеция», где был только один стул – для дуче, а остальные пусть постоят.
– «Стальной пакт» между мной и фюрером, который я желал бы назвать «Пактом крови», – объявил дуче, – призывает меня пролить кровь своих берсальеров на полях России, ибо уголь Донбасса своим горением превышает качества угля вашего Рура…
– Не спорю, – согласился генерал Риктелен, имея в виду сравнение угля разных сортов.
Сразу началась грубая и бестолковая агитация по заманиванию в КСИР добровольцев. Нищих и голодных итальянцев соблазняли богатством, которое они обретут в России.
– Русские хуже эфиопов, – внушали им. – За красивую зубочистку они готовы отдать целую корову. Они пожертвуют семейной периной за плевую фотографию нашего великого дуче. Можно получить овцу за почтовую открытку с видом Виллы Савойя, в которой проживает наш скромнейший король.
Солдат, не желавших воевать с Россией, накачивали касторкой, а потом, изможденных обильным поносом, ссылали на голые острова близ побережья. Охотно шли в поход только чернорубашечники, убежденные фашисты, до пупа обвешанные значками всяких спортивных, филателистических, лесоводческих и охотничьих обществ.
– Наш дуче всегда прав! – кричали они.
Вскоре был устроен парад войск, отправляемых в Восточный поход. Конечно, дуче не удержался от речеговорения:
– Мы переломаем большевикам все кости с беспощадностью кровожадных хирургов, – заявил он. – Я дал вам могучую фашистскую технику! – При этом ленивые мулы, которым и не снилась Россия, энергично задвигали ушами, отгоняя назойливых мух. – Наша партия ничего для вас не пожалела. Каждая подошва ваших ботинок держится на семидесяти двух гвоздях. Если не верите, сосчитайте сами… только не сейчас, не на параде! Фашизм, – упоенно продолжал дуче, – это вам не какая-нибудь чесоточная крапивница, от которой не знаешь куда деваться, а потом зуд проходит сам по себе. Фашизм останется вечен, как и эти древние камни Рима… Вива, эй-ялла!