Бархатный губернатор
Шрифт:
– Сидеть в Кремле, да ничего не знать? – рассмеялся Потапов.
– Я к тому, что все это вроде вам ни к чему. Система другая.
– Напротив кабинет. В нем сидит мой хороший товарищ. Он в той системе.
– Болтун – находка для шпиона, – сказал Турецкий. – Хороший был плакат. Помню, висел он на здании кинотеатра «Вымпел». Я бы его снова повесил.
Потапов взглянул на часы, взял бутылку.
– Уже на посошок? – усмехнулся Турецкий.
– В моем распоряжении осталось всего десять минут.
– Ну что ж, сказать мне вам больше нечего, – поднялся Турецкий. – Спасибо за разговор.
– Почему вы не интересуетесь моим отношением к этим нашумевшим убийствам? – помедлив, спросил
– Боюсь вас обидеть, – признался Александр. – Хотя, вы правы, послушать вас нелишне.
– Я был в приятельских отношениях с губернатором Погаляевым. Его смерть – большая потеря не только для края. Вам известно, что его не раз приглашали работать в правительство и даже шел разговор о вице-премьерстве?
– Отказывался?
– И не единожды. Я к тому, что очень жаль человека.
– Теперь уж что говорить… Все там будем!
– Но в разное время, – добавил Потапов. – Что касается кандидатов, то с ними имел, так сказать, знакомство шапочное. За исключением профессора Васильева. С ним встречался несколько раз. Умнейший был человек!
– Мне хотелось бы узнать об отношениях к убийствам краевого начальства… Наверняка вы об этом знаете?
– Какое отношение может быть? Жалели. Может быть, только о полковнике Приходько не нашлось искреннего слова. Нехорошо поминать покойников словами недобрыми, но приходится. Дурно попахивали некоторые его делишки…
– Например?
– Приедете – сами узнаете.
– До свидания, Юрий Андреевич, – посмотрев на часы, попрощался Турецкий.
– Всего доброго.
Старшие следователи по особо важным делам Генпрокуратуры просто так визиты не наносят. Это и глупцу понятно. А Юрий Андреевич таковым не был. Он понял, если Турецкому поручено провести расследование убийств, значит, он и преследует свою главную задачу: раскрытие преступлений. Два вопроса встали сейчас перед Потаповым. Первый: почему Турецкий пошел именно к нему? И второй: если он имел на это какие-то веские основания, то какие? В связи с этими вопросами возникли и другие, более конкретные, влекущие за собой имена, фамилии и должности людей как в Москве, так и в Ставрополе. Потапов перебрал в уме фамилии людей, на которых мог выйти сейчас следователь, но заподозрить никого не мог, кроме Федора Степановича Супруна и надзирающего за краем прокурора Чиркова. С Супруном все ясно, он, конечно, выложил свои впечатления о своих сослуживцах, но Потапов-то не был с ним знаком, так что ничего ни плохого, ни хорошего он сообщить не мог. Что касается прокурора следственного управления Чиркова, он мог изложить лишь суть всех четырех нераскрытых дел, сами же дела лежат в сейфах ставропольского УВД и крайпрокуратуры. А может, Турецкий даже и не спрашивал ни о чем Чиркова. Ведь он сам приедет в Ставрополь и изучит эти дела. И конечно же постарается выжать все возможное для их раскрытия. Да, за три-четыре дня Турецкий сам не мог, будь он трижды гениален, выйти на какие-то связи Потапова, особенно здесь, в Москве, если ему кто-то в этом не помог. А по-серьезному помочь мог лишь один человек, самый крупный авторитет в Москве, вор в законе Мастер, но это исключено. Остается предположить, что Турецкий действовал больше по наитию. Он прекрасно знает – его визит будет известен начальству края, а те, оповещенные о его назначении, могут сделать непростительные промахи, к примеру, побегут докладывать о визите самому Кресту, а Крест человек непредсказуемый и решительный. И Потапов вдруг ощутил тревожный холодок в груди.
Тем временем Александр Турецкий шел по коридору Лубянки в кабинет директора ФСБ, куда срочно был вызван. Директор принял его без задержки.
– Александр Борисович, то, о чем я вам сейчас сообщу, предназначено лишь для вас. В Ставрополе работает наш секретный агент. Вы с ним незнакомы. А он вас знает, – сказал директор. – Расследование этих убийств будет нелегким. Агент выйдет с вами на связь. Все. Желаю успехов.
Турецкий поблагодарил его и вышел.
Часть вторая
РАССЛЕДОВАНИЕ
В Ставрополь Турецкий прибыл самолетом, хотя были приобретены билеты на поезд не только для него, но и на большую группу оперов из «Пантеры», сотрудников спецподразделения МВД и двух старших следователей из Главной военной прокуратуры. Поздно вечером Турецкому позвонил Меркулов и сказал, что Супрун и четверо парней из спецназа вылетают вместе с ним, Турецким, в шесть утра из Внукова. Турецкий возражать не стал, лишь поинтересовался, летит ли с ним Чирков Валерий Викторович. «А он тебе нужен?» – спросил Меркулов. «Не помешает». – «Значит, полетит». – «А я наладился в окошечко поглядеть, пивка попить. Люблю поезд. Или что-то случилось?» – «Ничего не случилось. Но за сутки в поезде может случиться всякое». – «О чем ты, Костя? Вагон охраны. Муха не пролетит!» – «Муха не пролетит, а пуля может. Не все, как ты, в рубашке родились». – «Не беспокойся ты о Супруне, – догадался Александр. – Будет доставлен живым и здоровым!» «Номер тебе заказан в гостинице „Интурист“. Счастливо, Саша!»
В аэропорту прибывших встретили прокурор края Власенко Григорий Анисимович, начальник крайуправления ФСБ Макеев Никита Ильич с охранниками, которые по его знаку хотели было направиться к Супруну, но Турецкий остановил их.
– Прошу не торопиться, – сказал он и, обращаясь к Макееву, добавил: – Федор Степанович в охране не нуждается.
И действительно, несколько крепких парней в штатском уже стояли возле Супруна. У Макеева вытянулось лицо, но он молча проглотил обиду, обернулся к Федору Степановичу:
– С прибытием, Федор!
– Спасибо.
В самолете Турецкий и Супрун договорились, чтобы он, Федор Степанович, при встрече с краевым начальством не выказывал заметного недовольства или, не дай Бог, не сболтнул ничего лишнего, вообще, чтобы больше помалкивал. Мало ли что бывает, ну, случилась с ним неприятность. Придет время, прояснится обстановка, тогда можно и поговорить. И Супрун держался достойно. На вопросы о здоровье, о пережитом отвечал кратко, но дружелюбно, правда, ехать на загородную дачу губернатора, который лично хотел поздравить его со счастливым освобождением, отказался.
– Первым делом – к жене и детям. И еду немедленно. А отметить мое освобождение всегда успеем! – отшучивался он.
– До встречи, – протянул Супруну руку Александр.
– Во-он стоит твоя машина, – указал на «Волгу» Макеев. – С охраной.
– Не обижайтесь, но охранять Федора Степановича пока будут они, – кивнул на штатских Турецкий. – Выделите им еще один автомобиль, Никита Ильич.
– Пусть садится в мою, – ответил Макеев и, дождавшись, когда Супрун и охранники отошли, обратился к Турецкому: – Ну а каковы ваши планы?
– В Ставрополе, говорят, славится хороший кабачок под названием «Вдали от жен»? – улыбнулся Александр.
– Местечко известное, – рассмеялся Макеев. – Но там вы побываете. А сейчас, быть может, все-таки к губернатору?
– Как вы считаете, Григорий Анисимович, поедем? – обернулся к прокурору Турецкий.
Власенко молча пожал плечами, мол, хозяин – барин.
– Я почему спрашиваю. Дела-то, как принято говорить, у прокурора! – пошутил Александр.
– Следственные дела у меня, – не приняв шутливого тона, очень серьезно ответил Власенко. – Они в любую минуту будут переданы вам.