Бархатный губернатор

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Ходят по расписанию, поэтому и не спешат.

– И когда пойдет первый?

– Минут через десять.

– Спасибо, – поблагодарил Барс и направился к частникам.

– Куда ехать, командир? – спросил у киллера водитель ближайшей машины.

– В станицу Сенгилеевскую.

– Полста баксов.

– Годится, – садясь в машину, ответил Барс.

«Ауди», брошенную Барсом, обнаружили быстро. Поразмыслив, оперативники пришли к выводу, что киллер мог избрать самый безопасный способ ухода от их преследования – сесть в любой автобус. Поспешили на автобусную остановку. Оперативники обратились за помощью к частникам, и те охотно сообщили, что мужик, которого они опознали по фотографии, сел в машину Кольки Уварова,

пятую модель «Жигулей» красного цвета, повез он мужика в станицу Сенгилеевскую за полста баксов. «Колькин „жигуль“ все гаишники знают, – ухмыльнулся один из частников. – Только свистните, вмиг тормознут. Очень крутой, что ли, сел?» – «Круче некуда». – «Ну, и Колька не промах! С пушкой мужик-то?» – «Может быть», – уклончиво ответил оперативник. «Считайте, парни, что взяли вы уже этого мужичка, – заулыбался частник. – Если неживого, то мертвого точно! Не в ту машину сел ваш крутой!»

Тем временем Колькин «жигуль» миновал пост ГАИ, стоящий на выезде из города, причем Колька приветственно помахал рукой знакомому капитану, и тот тоже ему помахал.

– Знают тебя, – усмехнулся Барс.

– Мы их не обижаем, они – нас, – подмигнул Колька, прибавляя скорость.

В небе показался вертолет.

– Во, и брательник тут как тут! – произнес Колька.

– Какой еще брательник?

– Водила вертолета! Брательник мой, двоюродный!

Вертолет завис над Колькиной машиной, потом круто взмыл в небо и снова завис.

– Приветствует, – улыбнулся Колька.

Вертолет стал набирать высоту.

– Не доезжая Татарки, повернешь направо, – сказал Барс.

– Мы вроде договарились в Сенгилеевскую…

– Мы договаривались за полста, а я тебе дам сотню, – усмехнулся Барс.

– Хозяин – барин! – ответил Колька, нажимая на акселератор.

Стрелка спидометра миновала стокилометровую отметку.

– Чего ты разогнался? – недовольно спросил киллер. – Вон он, поворот-то!

– Можно и тормознуть, – ответил Колька, резко нажимая на тормоз и одновременно кидая машину на обочину.

Вдребезги разлетелось лобовое стекло, выбитое головой Барса, а следующий удар, нанесенный киллеру монтировкой, отключил его полностью. Очнулся он уже в окружении оперативников. На поле стоял вертолет, возле которого сидели Колька и его брательник. Глядя на мирно беседующих братьев, Барс понял, почему вертолет то зависал, то взмывал вверх…

Сразу после убийства прокурора края Власенко постановлением за подписью заместителя Генерального прокурора России Константина Меркулова были арестованы и препровождены в следственный изолятор начальник краевого УВД Маркуша и начальник управления краевого ФСБ Макеев. Не успели генералов довезти до изолятора, как Кресту уже сообщили об их аресте. Узнал Крест и об убийстве Власенко, и о том, что Барса взяли живым. В Ставрополе обретался Барсук со своими братанами, теми самыми, что убили профессора Васильева и бизнесмена Скачко. У Барсука был приказ Креста уничтожить Маркушу и Макеева. Жаль было Кресту своего помощника Барсука, но он отлично понимал, что генералов, находящихся под охраной сотрудников «Пантеры», Барсуку не достать, а потому приказал уничтожить Барсука и его помощников.

Тем же вечером тела Барсука и его четверых товарищей, прошитые автоматными очередями, обнаружили в перелеске за городом.

Генералы Маркуша и Макеев давали показания. Подобно подполковнику Сизову, который валил вину на своих непосредственных начальников, они главным виновником преступления выставляли помощника Президента по средствам массовой информации Юрия Андреевича Потапова, полагая, что тот наверху сможет выкрутиться. Генералы не скрыли и то, что при всех обсуждениях, касающихся убийств кандидатов в губернаторы, присутствовал и ныне действующий губернатор края Николай Михайлович Колесниченко, что позволило Турецкому нанести визит руководителю края.

– Здравствуйте, Николай Михайлович, – зайдя в кабинет, улыбнулся Александр.

– Здравствуйте…

– Ну вот вы и дождались. Я пришел.

– С наручниками? – криво усмехнулся Колесниченко.

– Я бы с удовольствием, да закон не позволяет. Вы все-таки сенатор! Собирайтесь, Николай Михайлович.

– В следственный изолятор?

– Говорю, закон не позволяет. В Москву.

Александр Борисович Турецкий стоял перед могилой Сони Полонской, над которой возвышался простой деревянный крест. В Богоявленском женском монастыре тихо, свежо и прохладно. Был конец сентября, и с деревьев осторожно падали листья. Медленно кружа, они устилали собой землю.

Перед приходом на могилу Турецкий встретился с игуменьей монастыря, молодой женщиной, бывшей актрисой театра и кино. Он, разумеется, узнал ее, но вида не подал. Александр передал ей четыре серебряные сережки, последний подарок Сони монастырю.

– Может быть, сохраните сами, как память? – предложила игуменья.

– Софья Андреевна завещала отдать все, что имела, вашему монастырю, – отказался Турецкий.

– Я запомнила Софью Андреевну, – сказала игуменья, – хотя приходила она в монастырь лишь однажды. У нее была трагическая внешность.

– Ей жилось нелегко, – согласился Александр.

– Насельницы монастыря ежедневно поминают Софью Андреевну. У нас теперь достаточно средств, чтобы достроить храм Богоявления.

Игуменья провела Александра к могиле Сони.

– Постойте, попечальтесь, – сказала она. – Это надо. И спасибо вам.

– За что? – искренне удивился Турецкий.

– Меня узнают, – улыбнулась игуменья. – Спрашивают. А это неприятно. Господь с вами.

Турецкий промолчал, не зная, что ответить. Игуменья неслышно удалилась, словно истаяла.

– Прости меня, Соня, – негромко проговорил Турецкий, неумело перекрестился и вышел за ворота.

Монастырь стоял на берегу Волги. Над водой, пронзительно крича, металась белая чайка. Турецкий подошел к своей «Ладе» и сел за руль. Если в монастыре его мысли витали в вечности, то постепенно они перешли к жизни повседневной.

«Что тот генерал, понимаешь, что этот», – высказался Президент, имея в виду секретаря Совета Безопасности и бывшего охранника своей особы, которого секретарь поддержал на выборах в депутаты Госдумы. И страну снова затрясло. Был секретарь – и не стало, но не пропал, курилка, ушел в оппозицию, ездит теперь по заграницам, стращает. Высоко взлетел Василий Хвостов и, вероятно, имел самые смелые и решительные побуждения, чтобы навести в России хотя бы относительный порядок, но зарвался, и ему тут же обломали крылья. Секретарь, правда, успел своей властью посадить господина Потапова в Лефортовскую тюрьму. Но после его увольнения с поста, а также в связи с назначением нового директора ФСБ бывший помощник Президента по средствам массовой информации воспрял духом.

Как и предполагал Турецкий, дела по КАКТу стали постепенно глохнуть, замалчиваться и наконец были переданы в следственное управление Федеральной службы безопасности, где они, в чем Турецкий был совершенно убежден, заглохнут окончательно.

Однако все, что зависело от него, старший следователь по особо важным делам Турецкий сделал. Кулак, созданный чиновничьей верхушкой Ставропольского края, был разрушен. Выявлена и доказана вина начальника УВД края Маркуши, начальника управления ФСБ Макеева в их причастности к убийствам кандидатов в губернаторы, и теперь они крепко сидят в тюрьме. А главное, чего достигли Турецкий и его товарищи, это то, что теперь и речи не могло быть о создании Российской партии демократии и порядка, все делегаты съезда решительно отмежевались от нее. Губернатора края Колесниченко не удалось посадить в тюрьму, сработало несовершенство наших законов. Но то, что ему уже никогда не бывать на высотах власти, это точно…