Барнаби Граймс. Проклятие ночного волка
Шрифт:
Что и говорить, старик Бенджамин был мне хорошим другом. Потом ему пришлось оставить работу. Причиной тому стал «кучерской недуг» – так называли болезнь лёгких, которая часто настигала тех, кто занимался извозом: сухой отрывистый кашель из-за постоянно вдыхаемой городской пыли и копоти. Отработав своё, старик Бенджамин почти всё время проводил теперь в извозчичьем кресле перед домом.
В этом-то кресле я и увидел его однажды ясным весенним днём, когда спешил мимо по поручению. Старик выглядел утомлённым и больным. Под слезящимися голубыми глазами залегли тёмные круги, непослушные волосы
– Барнаби! – воскликнул он, едва завидев меня, и расплылся в улыбке. Во рту у старика недоставало зубов, а те, что ещё держались, были похожи на гнилушки. – Наследный принц Барнаби Граймс! Собственной персоной! Каким ветром за… кхеее… кхеее…
Неожиданно поток острот иссяк. Старик Бенджамин зашёлся в приступе кашля. Он потянулся ко мне, из глаз его брызнули слёзы, лицо страшно побагровело. Он тщетно пытался что-то сказать. Скверный лающий кашель всё набирал силу. В горле у старика булькало, а в груди – даже как будто дребезжало.
– Кхеее… кхеее… кхеее… кхеее…
С выпученными глазами он ловил ртом воздух, и, сказать по правде, было похоже, что он отдаст богу душу, не сходя с этого самого места.
– Кхеее… кхеее… кхеее…
Не в силах произнести ни слова, он замахал руками куда-то назад. Я догадался, чего он хочет. Я шагнул вперёд и здорово врезал старику по спине.
К ужасу моему, после такого «лечения» Бенджамин принялся кашлять ещё свирепее. А потом он захрипел – и резко затих. Голова его упала на грудь.
– Бенджамин… с тобой всё в порядке? – с тревогой спросил я.
Старик Бенджамин поднял голову. В лице его не было ни кровинки.
– Кучерской недуг… всё хуже и хуже… – он скорбно покачал головой, с трудом выдавливая из себя слова.
– Тебе бы доктору показаться, – предложил я.
– Доктору! Ни слова при мне о докторах! – Старый Бенджамин не на шутку взволновался. – Всего-то пару минут смотрят на тебя, словами какими-то мудрёными бросаются, а потом говорят: «Полный покой, голубчик, а лучше отправляйтесь-ка в горы или на побережье!» И за это ещё обдерут тебя, как липку. Тьфу ты! – Он сердито замотал головой. – Нет уж, всё, что мне нужно, дружище Барнаби, это – всеисцеляющее средство, одно лекарство от всех болезней – что-нибудь бодрящее, да желательно покрепче. Ты же понимаешь, о чём я…
Я прекрасно понимал, о чём он. Сейчас всё, что угодно, можно купить у шарлатанов без рецепта – хоть дюжину флакончиков готовых лекарств. Загвоздка лишь в том, что добрая половина этих снадобий принесёт больше вреда, чем пользы. Поэтому одно и то же средство долго на прилавках не задерживается.
К примеру, жаропонижающий порошок доктора Джолиона запретили продавать, когда выяснилось, что температура после него исключительно повышается. А железные пилюли, изобретение Моррисона, больше не выпускают потому, что те, кто их принимал, через некоторое время становились коричневыми, как ржавчина. Поговаривали, что причиной череды жутких смертей в восточной части города стали сердечные капли Годфри.
Не так давно шуму наделало снадобье старой матушки Беркли. Его создательница уверяла, что это чудесное средство можно принимать «при любых обстоятельствах», что оно «не требует ни особой диеты, ни постельного режима» и что его «своевременное употребление» непременно «устранит все жалобы» и «излечит все недуги». Самое хорошее, что я могу вам поведать про это, с позволения сказать, лекарство – его побочные эффекты не были необратимыми. Например, вы выпивали матушкино снадобье – и у вас выпадали все волосы. Однако печалиться не было нужды – они, как правило, снова вырастали!
Как бы там ни было, я пообещал старику Бенджамину, что постараюсь раздобыть для него что-нибудь целебное, и отправился дальше. Но даже когда я уже поворачивал на Мишн-лейн, до меня всё ещё доносился беспощадный отрывистый кашель старого извозчика. Ему поможет только чудо, – помню, подумал я про себя.
К стыду своему, я вынужден признаться, что спустя мгновение старик Бенджамин со своим кашлем начисто вылетел у меня из головы. В то время на меня навалилось столько забот, что я чуть не помешался. Несколько новых клиентов с ворохом проблем: начиная от недоразумения, связанного с шумным попугаем уличного торговца, заканчивая спором тик-такеров о продаже билетов на пасхальные скачки, угрожающим скверно обернуться. Да потом ещё это дьявольское дело с театром марионеток, в которое я оказался втянут…
И вот, три или четыре недели спустя, в тот самый – воистину роковой – день, когда я закончил разносить повестки и возвращался в контору Брэдстока и Клинка за вознаграждением, я снова столкнулся со стариком Бенджамином. Взгляды наши встретились, и меня захлестнуло чувство стыда. Уже сгущались сумерки, но старик Бенджамин всё сидел в своём старом извозчичьем кресле.
– Вы только поглядите! – воскликнул он. – Кто же это к нам пожаловал, неужели наследный принц!
И он протянул мне ладонь в знак приветствия.
– Бенджамин! – Мы тепло пожали друг другу руки. – Я вовсе не забыл про твоё лекарство, – соврал я. – Понимаешь, я был так занят, – пустился я в оправдания, – что не успел раздобыть тебе ни микстуры, ни таблеток…
– Да и незачем! – весело отозвался старик Бенджамин. – Я кое-чем и сам разжился. Недавно зацепился языком с прохожим. Тот остановился и давай восторгаться – мол, ну и шевелюра у вас, какое богатство. Я поблагодарил его, конечно, за добрые слова и объяснил, что волосы у меня такими выросли оттого, что я бросил пить снадобье старой матушки Беркли. Прохожий тот улыбнулся, а потом меня скрутил кашель, и тогда он дал мне вот это…
Старик Бенджамин полез в карман и достал оттуда стеклянную бутылочку с синей жидкостью. К бутылочке крепилась этикетка с чёрными и серебряными буквами. Старик Бенджамин сдвинул брови, прочистил горло и прочёл надпись вслух:
– «Настойка доктора Кадуоллэдера»!
Потом перевёл глаза на меня и ликующе изрёк:
– Настоящее чудо! Кашель почти прошёл! Я в жизни себя лучше не чувствовал!
И он продолжил читать:
– «Действенный напиток для укрепления умственных и физических сил»… – Он победоносно взглянул на меня и улыбнулся, обнажая прорехи во рту. – И вот что я тебе скажу, Барнаби, – добавил он. – Это лекарство даже зрение мне поправило!