Баронесса Изнанки
Шрифт:
И конечно, как и повсюду, живые кролики в клетках. По утоптанной тропинке вокруг крепости разъезжали парни в бронзе и стали, с длинными пиками и маленькими цайтмессерами, укрепленными прямо на луках седел. Периодически они перекликались, обменивались трескучими невнятными фразами или коротко свистели в свистки. Младшая, спотыкаясь о высокие ступеньки, брела за рослой служанкой и вспоминала слова покойного дяди Эвальда. Кажется, он свято верил, что в Изнанке никто ни с кем не воюет.
Когда-то все заканчивается. Закончилось и Анкино путешествие. Служанка в кожаном переднике, с красными распаренными ручищами и плечами грузчика, учтиво провела Младшую в узкую комнату на втором этаже. В соседнем покое для гостьи
Младшая надолго задержалась у оконца, выходящего во двор. Внутри двора, поперек течения реки, была натянута цепь, толще тех, что держат у причала корабли. Могучие бревна перегораживали бурный поток, и вдобавок из них торчали острые прутья. В окружении стен располагались псарня, кузница, стеклодувный и гончарный цеха. Родовой брох баронов Ке вел полностью автономное существование. К сожалению, скотину семья тоже держала прямо в крепости. Младшая не стала крутить носом, постепенно привыкла к запаху, чай, сама не сторонилась в деревне животных, но про себя решила, что у этих татуированных ребят не все дома.
Тысячные стада пасли в холмах, но на ночь отпирались ворота первого этажа, и во внутренний двор загоняли десятка два коров. Отдельно загоняли свиней и птицу. Естественно, сладости в атмосферу это не добавляло, к тому же разило из кожевенного цеха, с бойни и рыбной коптильни.
— Они всегда готовы к осаде, — объяснил Младшей перед ужином дядя Саня. — В брохе размещаются не только члены семьи, но и слуги, и наемные рабочие, и охранники. Брохи строились... то есть, как видишь, строятся почти всегда на реках, чтобы при осаде было достаточно проточной воды.
Кроме мельницы и мастерских, в крепости имелись сыроварня, коптильня для мяса, отдельно — для рыбы, конюшня, оружейная мастерская и даже свой ткацкий цех. Как удалось выяснить тете Берте, по сложной системе вассальных зачетов в брохе постоянно отрабатывали долги дюжины полторы мастеровых из соседних деревень и просто девушек в услужении, чьи родственники тоже не могли рассчитаться с баронессой. Анке не очень понравилось, что в вотчине баронов одни люди бездельничают, а другие за них вкалывают. Она попыталась поспорить с Бернаром и Саней и была крайне разочарована, что никто не разделил ее радикальных взглядов. Бернар вообще ее обидел, посоветовав почитать историю, прежде чем выдвигать спорные идеи. Бородатый Саня обозвал ее опасной маоисткой. А тетя Берта заявила, что общества справедливости не существует, и что, если у Младшей есть жгучее желание кого-то обличать и выводить на чистую воду, то лучше написать об этом очередной манифест и успокоиться.
И вообще. Хранительница намекнула, что после заката ожидается не простое чаепитие. Она настоятельно рекомендовала Младшей не упрямиться в отношении вечернего платья. Платье, доставленное двумя юными служанками, вызвало у Младшей приступ паники. Застегнуть и расстегнуть его можно было только сзади, четыре нижние юбки путались вокруг ног, а намертво затянутый корсет грозил скорым обмороком. Впрочем, помимо тесного платья, Анке досталось в придачу несколько приятных мелочей, исправивших ее впечатление от местной ткацкой промышленности.
Во-первых, ей взбили волосы и создали прическу, как выразился Саня, — «а-ля мадам Помпадур». Получилось довольно красиво, несмотря на грязные руки и обкусанные ногти парикмахерш. В прическу Анке воткнули два тоненьких стилета и пояснили, как ими можно воспользоваться быстро и с наибольшим эффектом. Младшая вынуждена была с серьезным лицом отрепетировать урок по скоростной кастрации вероятного противника, протыканию глаз и ушей, а также особым приемам вспарывания живота. Похоже, здешние женщины не отличались человеколюбием. Зато сами стилетики Анку весьма порадовали, в ручках у них сверкали восхитительные драгоценные камешки. И все это великолепие, как оказалось, — в подарок.
Поверх жесткого корсета намотали широкий, очень нежный пояс, вышитый золотыми нитями, и знаками объяснили, что это особый презент хозяйки, нечто вроде семейного талисмана. Ноги пришлось упрятать в чулки из тонкого сукна и в поразившие Анку кожаные башмачки на деревянных подошвах. Башмачки казались бы слишком простыми, если бы не серебряные гвоздики и серебряные пряжки. На шею повесили четыре пары золотых бус, больше похожих на ошейники для крупных собак. Младшая даже прикинуть боялась, сколько могут стоить такие украшения. Однако пришла тетя Берта и резво опустила ее на землю. Оказалось, что все остальное — подарок, а вот бусы придется вернуть, поскольку они часть Ритуала.
— Столько золота для Ритуала? — заволновалась Младшая, но Хранительница уже упорхнула в обнимочку с одной из дочерей баронессы. А может, вовсе не дочкой, а племянницей, их зверские дубленые рожи казались Анке слепком с одной разукрашенной маски. Анка поглядела вослед и подумала, что Бернар прав — тетушка выглядела максимум на сорок пять лет. Баба-ягодка, во как.
Дядя Саня играл на лестнице с сыновьями баронессы в какую-то идиотскую игру, похожую на кости, но бросали они не только кубики, а еще и плоские свинцовые лепешки. Саня обозвал игру латинским словом, признался, что правила изучил не до конца, но намерен выйти в чемпионы. Бернар с Брудо взобрались на стену и увлеченно болтали с одним патрульным. Все трое смеялись, жестикулировали и выглядели вполне счастливыми. Несмотря на все неприятности.
Младшая внезапно прозрела. Она увидела то, что так долго не желала видеть. Бернар с его роскошной шевелюрой совсем не походил на тощенького, жидкобородого отрядного, а местный егерь, на фоне их обоих, смотрелся настоящей гориллой. Тем не менее, и Бернар, и дядя Саня пришлись ко двору. Они словно вернулись в свой дом, покинутый много лет назад. Вроде не слишком тепло, тянет плесенью, вещи полузабытые и сложены непривычно, однако с каждой минутой становится все уютнее и теплее. Здесь была их вотчина, их потерявшаяся родина. Анка неожиданно со всей ясностью поняла, что Бернар никогда не вернется в Верхний мир. Что бы он ей ни обещал, чем бы ни клялся. Даже если ему придется ненадолго выйти через Запечатанные двери, то только для того, чтобы выполнить долг перед сородичами. И никакие удобства Верхнего мира не смогут его заманить. Автомобили, телевизоры, видеокамеры, курорты, шоу, концерты.
Он легко променяет все эти прелести на двести лет жизни в чудесном воздухе Изнанки. Среди скачущих остроухих девиц с бешеными глазами, среди обрывков древних времен, среди волшебных городков и жутких демонов. Анка с горечью вспомнила, как Бернар глазел на девушек во время эльфийской ярмарки. Он ее не бросил, наоборот — держал за руку и никуда не отходил, но с ней оставалась только часть Бернара, его внешняя оболочка, с каждой минутой, с каждым днем истончавшаяся. Существовал и другой Бернар, жесткий, сильный, смелый и даже иногда жестокий. Такому Бернару передал покойный Эвальд свое тайное имя, такой Бернар сумеет возглавить и фину, и септ.