Башни человеческих душ
Шрифт:
Покончив с завтраком, профессор достал из своего чемодана будильник и завел его на час дня. Этого времени ему вполне хватит, чтобы немного отдохнуть и прийти в себя. Аккуратно повесив в шкафчик свою одежду, Карл Фитцрой с огромным удовольствием растянулся на мягкой перине, чувствуя, как каждая мышца его тела блаженно расслабляется. Через несколько секунд он уже провалился в сон.
Будильник сработал точно в срок и профессор недовольно опустил руку на рычажок, чтобы выключить его. Казалось, прошло всего несколько минут, но на самом деле он проспал почти шесть часов. Сказать, что он полностью восстановил все силы, было тяжело, но вот в голове немного прояснилось и все вокруг казалось через чур ярким и четким, словно доктор все еще пребывал в царстве сна. К тому же у
Надев на себя костюм, профессор заметил, что дождь кончился, но серая армада туч все еще штурмовала небесное пространство. Да, если налетела буря, то продержится она как минимум несколько дней, прежде чем снова можно будет любоваться синевой небосвода и солнечными лучами.
Выпив таблетку от головы, доктор умылся и расчесал остатки волос. В зеркале над раковиной он увидел немного помятое лицо старика со следами усталости и прожитых лет, но в целом, он выглядел и чувствовал себя лучше, чем сегодня утром. Выйдя на балкон, где гуляли порывы холодного ветра, профессор обратил свой взор на широкую прямоугольную площадь, выложенную серыми плитами. Слева небольшой сквер с лавочками и несколькими беседками под красной черепичной крышей упирался в грандиозный памятник из белого мрамора высотой, порядка, десяти метров. Это была величественная скульптура, посвященная солдатам, положившим свои жизни за благо Ринийской империи. Она представляла собой архангела в доспехах с развевающимися белыми крыльями, который поддерживал раненого солдата с повязкой на голове и винтовкой в правой руке; под его ногами валялась каска и пустые гильзы. Надпись на цилиндрическом постаменте гласила: «Бог помогает всем, кто сражается за правое дело». Изначально подразумевалось, что этот монумент будет посвящен всем солдатам, участвующим в военных конфликтах и останется нейтральным, но император Густав I пожелал, чтобы он был посвящен именно ринийским солдатам.
Профессор хорошо знал историю этого памятника и много о нем читал, но вот теперь смог узреть его воочию, и надо сказать, что он произвел на него весьма сильное впечатление. Как жаль, что нельзя отлучиться на пару часов и погулять по площади, чтобы хорошо разглядеть монумент. Да и многоярусный фонтан в виде нескольких чаш справа, и сквер заслуживают не меньшего внимания, но доктор мог наблюдать за ними только издалека. Ведь если Эрик приедет немного раньше и не обнаружит его на месте, то заставит ждать Ганса, а ему очень не хотелось отнимать ценное время у такого человека, каким был его друг.
Оставшиеся время доктор провел на своем «наблюдательно пункте» стараясь рассмотреть Зальт в обе стороны поворота головы как можно лучше. Город создавал весьма приятное ощущение: воздух был в нем достаточно чист, и не только благодаря тому, что недавно прошел дождь, – большая часть промышленных заводов и предприятий находилась в специальной отведенной зоне, в пятнадцати километрах от города. Улицы были широкими и чистыми, видно коммунальные службы города не зря едят свой хлеб. Вдоль обочин тянулись ряды стройных деревьев, ветки которых были тщательно подрезаны и укорочены. В общем, доктор остался от Зальта в полном восторге, хотя увидел лишь его малую часть.
Эрик приехал ровно в два часа и спустя несколько минут они уже мчались по дороге в сторону мэрии, где дожидался Ганс Юнгер. Профессор снова прильнул к окну, внимательно рассматривая каждую проносившуюся деталь. Ближе к центру все чаще попадались на глаза вооруженные солдаты с винтовками или автоматами наперевес. Однако одеты они были в темно-коричневую или светло-коричневую униформу, в отличие от серых шинелей и курток ринийской армии. Профессор не мог сказать, принадлежали ли они к реготской или бриямской армии, – в униформе современных солдат он практически не разбирался.
Заметив его удивленные взгляды, Эрик со своего водительского места заметил:
– Ничего удивительно, мистер Фитцрой. В каждом крупном административном центре империи, ой простите, мы же теперь республика, хотя только на бумаге, расположены регулярные войска оккупационной армии Трех государств. Сложно сказать, сколько они будут здесь располагаться, но то, что в ближайшее время доведется жить под их надзором, – печальный факт. В каждой мэрии заседает несколько их представителей с личной охраной. Они тщательно проверяют любые документы, будь то официальный приказ о повышении зарплаты начальнику полиции, или простая просьба горожанина об устранении протечки канализации во дворе, – все проходит тщательный досмотр по нескольку раз, и только убедившись, что в этом нет никакого «тайного смысла», – на последних словах Эрик сделал особое презрительное ударение, – то только тогда разрешают бумагам идти дальше. По-моему они ищут шпионов и тайные заговоры там, где их нет. Но что поделать? За столько веков мы насолили этим ребятам слишком сильно, так что они просто так не отступят. Не хочу сказать, что рад их чрезмерному вниманию, но все же лучше пусть тихо сидят со своими винтовками внутри города, чем будут стрелять из них по нашим гражданам. Как считаете?
– Я не слишком увлекаюсь политикой, – как можно безразличней ответил профессор, – потому мне сложно сказать. Я всегда выступал сторонником мира и диалога между государствами по любым вопросам, и считаю, что пока люди воюют между собой, война остается гражданской. Ведь все мы жители одной планеты, один биологический вид, который должен направить все свои усилия ради продления жизни, общего прогресса и роста благосостояния. Но что в итоге? Из-за мелких сколков готовы накинуться друг на друга с кулаками, а в масштабах государства, – начинаем войну. И так на протяжении сотен веков. Мне кажется, что в один прекрасный день Богу надоест выводить нас на праведный путь, и он просто махнет рукой. И я больше, чем уверен, – доктор Фитцрой слегка повысил голос, – не найдется в мире ни одного человека, который посмеет обвинить Его в том, что он нас забыл.
– Боже мой, доктор, – Эрик не скрывал изумление в голосе, – да вы загнули целую проповедь. Мне кажется, вам нужно было выбрать путь священника или миссионера. Как считаете?
Профессор лишь ухмыльнулся на это и ответил:
– Дорогой Эрик, вот доживешь до моих седин и сам придешь к точно таким же выводам. Ведь не всю свою жизнь я понимал, что к чему и точно так же наивно верил пропаганде и заявлениям императора или депутатов, не пропуская их через призму разумной критики.
– Ладно, доктор. Уговорили.
Они добрались до места работы Ганса довольно быстро: через пятнадцать минут Эрик уже припарковал автомобиль на стоянке. Выйдя из машины, профессор снова ошеломленно уставился на здание мэрии, хотя и подозревал, что увидит перед собой нечто помпезное: северное и южное крыло вытянутого трехэтажного здания из белого камня были соединены переходом, над которым возвышался стеклянный купол с золотым шпилем. Мраморные колонны поддерживали двухскатную закрытую крышу над крыльцом; к нему с обеих сторон поднимались ступени из огненного камня. В нескольких окна горел свет, но в основном, создавалось впечатление, что в здании никого не было. Профессор миновал прямоугольный ступенчатый фонтан перед фасадом, из огромных чаш которого били диагональные струи воды, и быстро поднялся за Эриком в вестибюль. Сидевший на посту охранник кивнул им, после чего они миновали просторное помещение, выкрашенное в светло-коричневый цвет, и поднялись по лестнице на второй этаж. Кабинет Юнгера располагался в дальнем конце круглой комнаты, где стояли слегка потрепанные диваны, цветки в горшках и разные стойки для документов.
Эрик провел профессора до двери и поспешил откланяться. Немного волнуясь и в то же время, сгорая от нетерпения, доктор Фитцрой робко постучал и после утвердительного ответа распахнул дверь.
– Рад тебя видеть старый друг. – Сказал Юнгер, глядя на него из-за своего стола и весело улыбаясь.
2
Профессор стал ступором у двери, глядя на своего друга. Ганс Юнгер значительно прибавил в весе с момента их последней встречи, а морщины на его пухлом лице стали еще более глубокими, не говоря уже о черных мешках под глазами. Он вышел из-за стола, продемонстрировав отменный темно-синий костюм, накрахмаленную рубашку и галстук в сине-белую полоску: