Башня Драконьей Кости
Шрифт:
Сначала мы были просто советчиками, а потом, постепенно, и сами стали в этот бизнес входить. Я узнавал, что где надо, дожидался, пока необходимый товар прибудет в город, первым перекупал его, сам доставлял на место и продавал, но уже дороже. Буквально за две недели о нас уже многие узнали, работы стало слишком много, мы вдвоем с ней уже не справлялись, а потому начали нанимать других. Первым стал, как ни странно, краснокожий циклоп Ярстеп, он таки ушел из прорабов, но шкуры ему тоже не понравилось обрабатывать, и он к нам пошел. За ним другие. Через полтора месяца та тысяча монет, что я вложил в дело, окупилась, а потом и прибыль солидная стала приходить.
Постепенно я наращивал обороты. Теперь уже все знали, что самые
Активы нашей компании росли день за днем. Конкуренты были, но наши рынки лишь граничили, нигде не входя в особый конфликт. Дело в том, что те стройки, которыми занимался я, были в основном частными проектами отдельных физических лиц. Но помимо этого в Хонери был муниципалитет, который тоже строил свое, муниципальное, жилье, но у него поставки шли по своим каналам. Лишь иногда городским властям приходилось прибегать к услугам стихийных торговцев, чью нишу я захватил, но тут они против меня ничего не имели, потому что специально для города я все продавал по самым низким ценам, так что с этой стороны угрозы бизнесу не возникало.
Был еще третий тип строительства - его вели аристократы. До Хонери я всегда думал, что аристократ и ширай - это синонимы. Теперь же я убедился, что это не так. Да, все шираи происходят из аристократических родов, почти все, но далеко не все аристократы имеют права называться шираем. Это звание еще надо заслужить, из пяти сынов обычно не более двоих становились шираями. Но и остальные не бедствовали - почти весь центр Хонери, это были их особняки, дворцы и замки. То есть это не совсем те замки, которые были разбросаны по всей Латакии - в местном языке это два разных слова. Замок, как фортификационное сооружение крепостного типа, и Замок, как административная единица, построенная по стандартному проекту, заправлять которой имеет право лишь назначенный свыше ширай. Аристократию уважали за их родословную, ценили за их богатство, но никакого благоговения, как перед шираями, перед ними не было. Так вот, аристократы, когда хотели подновить свое фамильное гнездо, или достроить еще одну башню, тоже никогда не обращались к моим услугам, а нанимали мастеров, у которых тоже были нужные связи и возможность все, что надо, добыть.
В такой вот обстановке я уже начал было задумываться о том, что пора бы расширяться. Например, совершенно излишне, что торговцы сами доставляют к Хонери товар - наша компания может взять на себя его переправу. А там гляди, и можно будет собственными предприятиями по добыче и обработке стройматериалов обзавестись, сами строительные бригады не мешало бы взять под свою опеку, выполнять не только наемный труд, выстраивая для заказчика и по его проекту, а и самим начать строить. Ввести систему кредитования, самим же эти кредиты и давать,
А потом однажды утром я проснулся, и подумал: "господи, я же хотел совершенно другого!" Я же расценивал все это мероприятие не как самоцель, а лишь как средство, чтоб обеспечить себя финансово и ни в чем не нуждаться. Я просто испугался, что превращаюсь в олигарха из анекдотов, который ничего, кроме своих денег, не видит, и ничего, кроме еще больших денег, не хочет. И тогда я сказал себе: "Моше, хватит! Ты уже вернул Хомарпу все долги, ты стал состоятельным человеком, пора с бизнесом заканчивать, и переходить к тому, для чего все это было изначально задумано".
Когда я сказал, что, оставаясь владельцем компании, отхожу от дел, чтоб заняться благотворительностью, мне сначала не поверили. Но это была действительно не шутка, и хоть у всех был определенный шок, пришлось им смириться. Своим заместителем, который отвечает за все, я назначил Авьен, Ярстеп стал главным хозяйственником, он теперь отвечал за все поставки, чтоб они вовремя выполнялись и клиенты были довольны. А финансовым директором я назначил Бэхэмма Гэлла, мальчишку, с которым мы встретились совершенно случайно, совершенно случайно разговорились и он меня моментально поразил тем, что как губка усваивал все новые и прогрессивные идеи. Он был настоящим финансовым гением, и даже до того, как отойти от дел, в работу его отдела я не вмешивался, лишь для проформы просматривая его отчеты и утверждая их почти без изменений.
Я дал им общие наставления, в каком направлении работать, пообещал раз в неделю контролировать, что они тут наделали. А еще я всем рассказал, что я в жизни сделал много нехороших вещей, и теперь, когда я оказался богат, хочу помочь всем страждущим. Потому теперь половина всей чистой прибыли компании должна идти на благотворительные нужды, причем я буду говорить, кому именно ее следует направить. "В первую очередь", - сказал тогда я, - "помочь надо тем, кому потом эта помощь может уже не понадобиться - наш долг седлать так, чтоб в последние часы своей жизни люди были счастливы".
Меня тогда не поняли. То есть тут знали, что такое благотворительность, но относились к ней так же, как и в моем мире - как к подачкам, которые богатые делают для вида бедным, чтоб те не очень завидовали. Но я взялся за дело всерьез.
Как и под самым красивым одеянием может прятаться черная душа человека, так и в Хонери хватало мест, которые никто и никогда не назвал бы "прекрасными". Кварталы нищеты, кварталы покосившихся зданий и вонючих помоев. Их в Хонери было мало, они были спрятаны на задворках, но я уже жил тут достаточно долго, чтоб знать о них.
Туда я и направился. Даже не совсем туда - в конкретное здание, которое местные жители называли просто - Приют. Именно так, с большой буквы. Это было очень специфическое учреждение, даже не госпиталь, а именно что приют, другого слова и не подберешь. Туда попадали те, кто умирал, от болезни или от старости. Это было место, где людям смягчали последние дни их жизни. Тут не было врачей, потому что те, кому они могли еще помочь, сюда не попадали. Тот же Приют отвечал и за похороны, он должен был следить, чтоб все умершие были приданы земле или сожжены, право на выбор давалось каждому в зависимости от его веры и убеждений.