Башня грифонов
Шрифт:
– Что?! – переспросил председатель. – Достали вы меня уже со своей башней! Да никакой она не памятник, тем более федерального значения! Она не имеет исторического и тем более культурного значения, у нас имеется соответствующее постановление надзорных органов…
– Ваше постановление устарело! Решением вышестоящего органа Башня грифонов признана памятником!
Тут снова выдвинулась вперед Ольга, быстро сфотографировала председателя ТСЖ и затараторила в диктофон:
– Как мы и предполагали, владельцы близлежащих
– Это что вы делаете? – переключился на нее председатель. – На каком основании вы меня фотографируете?
– Я готовлю материал для обзора новостей, – ответила Ольга и еще раз щелкнула камерой мобильного телефона.
– А вы вообще кто такая? – председатель уставился на нее. – Какое издание вы представляете?
– Ольга Соловьева, – журналистка предъявила свое удостоверение, – я представляю газету «Петербургский сплетник» и ряд других СМИ…
– «Сплетник»? – переспросил председатель. – Ну и название! Первый раз его слышу!
– Уверяю вас, что не последний! А теперь назовите, пожалуйста, вашу фамилию!
Председатель замешкался, и Ольга снова заговорила в диктофон:
– Судя по всему, дошедшие до комиссии сведения о том, что собственники жилья начали на охраняемой законом территории незаконное строительство паркинга, подтверждаются. Памятнику федерального значения причинен серьезный ущерб, который, несомненно, будет возмещен из средств товарищества…
– Постойте! – перебил ее председатель. – Да не причинен этой чертовой башне никакой ущерб! Не тронули ее! Ни один кирпич от нее не пострадал! Можете сами убедиться!
– Именно за этим мы сюда и приехали! – удовлетворенно проговорила Надежда и с видом победителя вошла во двор.
Ольга последовала за ней, снимая на свою камеру все подряд.
Председатель шел за ними следом.
Оказавшись на середине двора, он показал на башню:
– Вот же она, стоит, как всегда! Ничего ей не сделалось! С восемнадцатого века стоит, ничто ее не берет!
– Пока я вижу только внешний вид, – возразила Надежда, – но мне необходимо убедиться, что вы не причинили ей ущерба на конструктивном уровне.
Ольга тут же забубнила в диктофон:
– Хотя председатель товарищества жильцов и допустил нас на территорию, но он всячески препятствует работе комиссии, пытается оказать на нее давление…
– Да ничего я не пытаюсь! Ничему я не препятствую! – председатель чертыхнулся. – Делайте что хотите! – и с этими словами он ушел, что-то бормоча под нос.
– Ну вот, – удовлетворенно проговорила Надежда, – наконец мы остались одни и можем заняться делом.
– И как вы это себе представляете?
– Для начала немного походим вокруг Башни грифонов и с умным видом пофотографируем ее – это на тот случай, если председатель товарищества все еще следит за нами. И подумаем. – Надежда обошла башню со всех сторон,
– Опять-таки давайте постараемся поставить себя на место вашей подруги. Вот она вошла в этот двор, дальше она входит в подъезд… квартира, в которой они встречались, расположена вон в том подъезде, в левом углу двора…
Спутницы, или, точнее, сообщницы подошли к нужному подъезду.
Как и положено, этот подъезд был закрыт, на двери установлен домофон.
– И как мы сюда войдем? – спросила Ольга, с ожиданием взглянув на Надежду Николаевну.
– Ну, есть несколько простых способов… – протянула Надежда, – можно позвонить во все квартиры, кто-нибудь да откроет…
– Или поднимет шум!
– Можно и по-другому. Например, есть такой проверенный метод «дама с собачкой»…
Договорить Надежда не успела. Дверь подъезда открылась, и на пороге появилась смуглая женщина в синем халате и темном платке, в одной руке у нее было ведро с водой, в другой – веревочная швабра. Уборщица подперла дверь кирпичом, чтобы скорее просох вымытый пол, и остановилась передохнуть.
Надежда подмигнула журналистке и с уверенным видом направилась в подъезд.
Уборщица уставилась на нее настороженно и уже открыла рот, чтобы спросить, кто она такая и куда направляется, но Надежда Николаевна опередила ее.
– Зульфия, – проговорила она строго, – вы прошлый раз у нас на третьем этаже очень плохо пол вымыли. Только развели грязь! И подоконник не протерли! Это безобразие! Я буду жаловаться Константину Романовичу!
– Константину Романовичу? – испуганно переспросила уборщица. – Но ведь он…
– Ах да, Константина Романовича больше нет… значит, я буду жаловаться председателю!
Уборщица растерялась и принялась оправдываться.
Надежда не стала слушать эти оправдания и решительно вошла в подъезд. Ольга проскользнула за ней.
Подъезд был внушительный – большие зеркала, кадка с пальмой, кованая стойка с горшками герани, цветные гравюры в рамочках, красная ковровая дорожка. Довольно безвкусно, но солидно. Каждый посетитель сразу должен был понять, что в этом доме живут обеспеченные люди. Несколько выбивалась из общего стиля сидевшая в углу холла большая плюшевая горилла – наверное, в натуральную величину.
Только лифта здесь не было – поскольку в доме было всего четыре этажа.
Переглянувшись, женщины, громко топая и переговариваясь, поднялись по лестнице на третий этаж.
Здесь они немного постояли, прислушиваясь.
Наконец дверь внизу хлопнула – Зульфия отправилась мыть следующую лестницу. Тогда, снова переглянувшись, женщины снова спустились на первый этаж – на этот раз как можно тише, стараясь не шуметь.
Надежда встала перед дверью, как будто только что вошла сюда, и внимательно огляделась по сторонам.