Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
Взаимное истребление не остановило рождение моего брата, исчезновение моей матери и смерть моего отца. Астени появился на свет в месяц Клена. Роды прошли благополучно, но на следующее утро отец, придя к супруге, обнаружил пустое ложе и плачущего младенца. Это объясняло все. Залиэль Ночная Фиалка полюбила Лунного короля. Он был отцом ее второго сына, из-за него она, будучи сильнейшей волшебницей клана, задержала Лебедей в пути, вынудив остаться в Тарре. Залиэль знала, что ее супруг не допустит позора и позаботится о ребенке. Так и было. Отец объявил, что роженица умерла и, согласно обычаю, похоронена мужем и старшим сыном. Мэиран стал искать смерти и нашел ее в последнем сражении Войны Монстров. Лунных вел не Ларэн, а его брат, именно он и сразил отца, и Лебединым владыкой стал я. Нас, и Лунных, и Лебедей, уцелело едва ли больше тысячи, и я понял, что войну нужно заканчивать.
Брат Ларэна был со мной согласен, и мы расстались, как нам казалось, навсегда. О судьбе Залиэли он не знал или делал вид, что не знает. Я собрал Светлый Совет, и мы решили искать след вчерашнего дня. Мы знали, что Светозарные, покидая Тарру, сделали ее недоступной для Внешних сил, но мы рассчитывали отыскать выход. Наши маги предприняли попытку открыть Врата, это стоило жизни и им, и тем, кто находился рядом. Мы поняли, что навеки прикованы к Тарре. Нас оставалось чуть более трех сотен, мужчин и женщин, и мы укрылись на острове в стране болот. Я отказался принять отцовский венец, так как имя Лебединого владыки применительно к таящемуся в топях изгнаннику казалось насмешкой. Уцелевшим Лебедям король не был нужен, но мои соплеменники цеплялись за тени, и мне пришлось назвать себя Местоблюстителем Лебединого Трона.
Дальнейшее наше существование было не осмысленнее жизни деревьев в лесу. Время текло мимо Убежища, дела смертных нас не касались, мы почти не грустили о прошлом и мало думали о будущем, наши дни слились в один бесконечный осенний закат. Мы не умирали, но и не жили, а потом нас разыскали маги. Они себя называли именно так, хотя до уничтоженных в канун Исхода истинных магов им было дальше, чем бабочкам до лебедя. Светозарные, уходя, озаботились лишить Тарру Силы не только в настоящем, но и в будущем, но нет запрета, который нельзя обойти. Смертных отрезали от моря и рек, но они научились рыть колодцы и собирать росу. Каким-то немыслимым образом они узнали про нас и явились в Убежище даже не просить, но требовать помощи.
Разумнее всего было бы уничтожить наглых пришельцев, но мы слишком устали от одиночества. Светлый Совет, в который теперь входили не сановники и заклинатели, а главы Домов, разрешил чужакам остаться. Наши гости не сумели освоить эльфийскую волшбу, подвластную лишь тем, в чьих жилах течет кровь Звезд, но наши знания были им полезны, а их рассказы о внешнем мире нас развлекли и пробудили к жизни. Через несколько лет я решил покинуть Лебединый остров и отправился на поиски матери и Ларэна. Сейчас я не знаю и сам, намеревался ли я на самом деле разыскать их или просто затосковал по большому миру.
Я провел в скитаниях более двадцати лет, узнав и поняв больше, чем за все годы уединения. Новая Тарра отличалась от той Тарры, которую помнил я. Люди позабыли о существовании и Светозарных, и их спутников, как некогда позабыли Омма и его детей, но жизнь смертных без веры пуста и горька, и они придумали себе новых богов и божков. Побывав во многих землях, я удостоверился, что новая вера, а вернее, веры были зеркалами породивших их народов. Бог атэвов казался калифом, не знавшим сомнений, не слезавшим с коня и не выпускавшим из рук сабли. Хаони поклонялись царю-философу, жестокому, хитрому, изысканному и развращенному. Племена Черного Сура верили в злых и голодных чудовищ, мало чем отличавшихся от рычащих за околицей деревень хищников. Маринеры [2] Эланда не молились никому, полагая судьбу чем-то вроде моря, с которым можно и нужно спорить, но именно они, единственные из всех, имели высших покровителей.
2
Маринеры – вольные моряки. Маринеры имели свой кодекс чести, нарушение которого каралось смертью или изгнанием. Маринеры добровольно подчинялись Совету Паладинов Зеленого храма Осейны, в который входили сорок самых уважаемых из ныне живущих капитанов. Местом сбора Совета Паладинов была башня Альбатроса в Идаконе, городе маринеров на полуострове Эланд. До 1109 года эландцами правил Первый Паладин Зеленого храма, избираемый из числа Совета и наделенный герцогскими полномочиями. Затем власть стала передаваться по наследству, но Совет продолжал пользоваться большим влиянием и даже имел право сместить недостойного герцога.
Я мало знаю о Великих Братьях, которых почитали маринеры. Известно, что те принимали облик огромного орла и золотого дракона, не принадлежали ни Свету, ни Тьме, не полагали себя Добром, а иные силы Злом. Мне представляется, что Орел воплощал в себе истинную Свободу, а Дракон – Познание, но я могу и ошибаться. Маринеры никоим образом не были рабами Великих Братьев, они им никогда не молились, разве что клялись их именем и призывали в свидетели. Первый Паладин Зеленого храма носил на своих плечах цепь из невиданного в Тарре черного металла с зелеными камнями, а герцог черную же корону. Эти вещи называли дарами Великих Братьев, но на этом вмешательство Орла и Дракона в жизнь Эланда и Тарры и ограничивалось.
Самой сложной и самой странной была вера арцийцев, почитавших Триединого и множество святых. Мне, заставшему истинных богов, рассказ о единой сущности, сочетающей в себе ипостаси создавшего все и всех Творца-Креатора, карающего грешных Судию-Кастигатора и выводящих из пламени праведных Спасителя-Калватора кажется безумием, причем безумием жестоким, но большинству смертных, чей век еще короче памяти, нужен именно такой бог. Они уповают на посмертную награду и страшатся посмертной кары, от которой надеются откупиться, вымаливая прощение.
Я пытался понять Книгу Книг (так верующие в Триединого называют свою священную книгу), но эльфы слишком много знают о жизни, чтобы полагать ее всего лишь преддверием вечных мук или вечного блаженства. Но я вновь позволил себе уйти в сторону, рассказав о том, что меня поразило в мире людей. На самом деле о Церкви Единой и Единственной следует сказать совсем другое. Во время моего путешествия за ней не стояло ничего, кроме извечного желания клириков властвовать, а прочих уповать на высшие силы.
Церковь, объединившая под своей властью почти все заселенные людьми земли арцийского материка, держалась на умелых интригах и красивых словах, но не на магии и тем более не на истинной Силе. Я свидетельствую это перед лицом Звезд. То, чем сейчас стремительно становится Церковь и обретенные ей и ее адептами возможности, наводит на серьезные размышления, но об этом я скажу в конце своих записок.
Мои скитания и поиски оборвались безумным поступком. Я позволил себе обрести смертного друга, который втянул меня в чужую войну. Дикий Ветер закружил нас, и я начал жить так, словно каждый прожитый мною миг является последним. Мы сражались с людским предательством и подлостью, но обрушенный нашими врагами камень пробудил древние силы. Сами по себе они не были ни злыми, ни враждебными, но после гибели Омма обезумели и забыли свое предназначение и свой долг. Их нужно было уничтожить, и нам это удалось, но ценой жизни моего друга. Мне пришлось заступить на его место – иначе все, чем и во имя чего он жил, оказалось бы бессмысленным.
Обман удался – никто, даже ближайшие друзья и возлюбленная убитого, ничего не заподозрили. Возможно, потому, что мои чувства, в отличие от моего лица, были истинными, но я не мог вечно нести на себе груз лжи. Когда я понял, что могу передать свою ношу уцелевшим, я исчез, разыграв свою смерть. Я вернулся в Убежище, где меня почти не ждали, и постарался вычеркнуть из памяти то, что со мной случилось. Я вернулся, чтобы увидеть, как мой брат покидает Лебединый остров то ли ради смертной женщины, встреченной им во время лесных скитаний, то ли ради неосознанной мечты.