Башня Зеленого Ангела
Шрифт:
— Юный Вареллан затормозил прямо перед Хасу Яринне, — с усмешкой сказал барон. — У него больше твердости, чем я думал. Я ожидал, что он будет отступать до самого Онестрийского прохода.
— И почему же он не отступает? — поинтересовался Изгримнур.
Сориддан покачал головой:
— Возможно, он понимает, что, если начнется битва за проход, остановить ее будет уже не в его власти.
— Может быть, он не так уверен в победе, как его брат Бенигарис, — предположил Джошуа, — и подумывает о переговорах.
— Я полагаю, — сказал Слудиг, — он просто не хочет начинать сражение, пока
— Кстати, где он? — спросил Джошуа.
— Они с Хотвигом на переднем крае. — Слудиг медленно покачал головой. — Милостивый Эйдон, я слышал все рассказы о Камарисе, но считал, что в них половина вранья. Принц Джошуа, я никогда не видел ничего похожего. Он и несколько всадников Хотвига оказались зажатыми между двумя отрядами рыцарей Вареллана, и мы были уверены, что Камарис убит или схвачен. Но старик рубил этих несчастных рыцарей как дрова. Одного просто пополам разрубил! Воистину, этот человек — орудие Божьего гнева. И меч у него волшебный.
— Торн — могущественный меч, это верно, — согласился Джошуа. — Но с ним или без него, никогда не было в мире рыцаря, подобного Камарису.
— Его рог Целлиан стал проклятием наббанайцев, — продолжал Слудиг. — Услышав его, многие сразу поворачивают и скачут назад. И каждый раз, разбив очередной отряд, он посылает одного пленника к Вареллану со словами: «Принц Джошуа хочет поговорить с вашим господином». Я думаю, к нынешнему дню Вареллан выслушал это послание не меньше двух дюжин раз.
Сориддан поднял чашу.
— За него. Если он такой сейчас, каким же он был в расцвете сил? Я был еще мальчишкой, когда Камарис… — Он коротко рассмеялся. — Я чуть не сказал «умер». Когда он исчез. Я никогда не видел его.
— Он был немного другим, — задумчиво проговорил Изгримнур. — Это меня удивляет. Его тело состарилось, но мастерство и сердце воина остались прежними. Как будто он сохранил все силы.
— Может быть, Господь оставил ему свои дары, — сказал Джошуа, взвешивая каждое слово, — для одного последнего испытания. Сейчас он побеждает ради всех нас.
— Но я не понимаю… — Сориддан сделал еще один глоток. — Вы же говорили мне, что Камарис ненавидит войну и готов делать все, что угодно, лишь бы не сражаться. А я никогда не видел такой безжалостной убивающей машины.
Джошуа улыбнулся, но в глазах его была тревога.
— Камарис на войне похож на служанку, которой велели перебить пауков в спальне госпожи.
— Что? — Сориддан нахмурился и оглядел присутствующих, думая, что над ним смеются.
— Если приказать служанке заняться пауками, — объяснил Джошуа, — она придумает тысячу отговорок, чтобы не делать этого. Но если вы будете настаивать, она перебьет всех пауков до единого, чтобы быть уверенной, что ее не попросят сделать это еще раз. — Слабая улыбка сошла с лица принца. — Так и Камарис. Единственное, что он ненавидит больше войны, это ненужное убийство. Убийство, которого можно было бы избежать, с самого начала обратив врага в бегство. И если Камарис выступает против какой-то армии, он должен быть уверен, что ему не придется выступать против нее второй раз. —
Остатки вина они допивали в молчании.
Прихрамывая, Тиамак прошел через террасу, нашел удобное место на низкой стене и взобрался на нее. Потом он сел, свесив ноги, греясь в косых лучах заходящего солнца. Перед ним лежала долина Фразилиса; серо-зеленые макушки деревьев окаймляли Анитульянскую дорогу.
Слегка прищурившись, Тиамак мог разглядеть силуэты шатров армии Джошуа, гнездящиеся в багровых тенях на юго-западном склоне горы.
Мои товарищи могут думать, что мы, вранны, живем •как дикари, думал он, но я так счастлив, что мы на несколько дней задержались там, где есть надежная крыша над головой.
Мимо, спрятав руки в рукава, прошел монах. Он с любопытством посмотрел на Тиамака, но в конце концов ограничился официальным кивком.
Монахи, похоже, недовольны нашим присутствием, решил он, улыбаясь про себя. Против своего желания они оказались втянутыми в войну, и теперь, конечно, должны с еще большим подозрением относиться к появлению женщин и солдат в их монастыре.
Тиамак был очень рад, что Джошуа выбрал это место в качестве временного убежища и разрешил своей жене и многим другим оставаться в монастыре, пока войско движется дальше по ущелью. Вранн вздохнул, нежась в теплых лучах и подставляя лицо прохладному ветерку. Хорошо было остановиться хоть ненадолго. Хорошо, что прекратились дожди и вернулось солнце.
Но, как говорит Джошуа, напомнил он себе, это ничего не значит. Передышка скоро закончится. Все, сделанное нами до сих пор, не смогло остановить Короля Бурь. Мы не можем разгадать заданные нам загадки, и, если не придумаем, как нам добыть мечи и что с ними потом делать, это мгновение мира продлится недолго. Смертельная зима вернется — и тогда люди многие, многие годы не увидят солнца. О Тот, Кто Всегда Ступает По Песку, не дай мне ошибиться. Позволь Стренгьярду и мне найти знания, которые мы ищем.
Но Бинабик ушел, Джулой мертва, и теперь из всех носителей свитка остались только Тиамак да робкий священник. Вместе они изучали рукопись Моргенса, перечитывали ее снова и снова, надеясь отыскать какой-нибудь ключ, которого они раньше не заметили, ключ к разгадке тайны Великих Мечей. Кроме того, они тщательно исследовали переводы свитков Укекука, но…
Но если мы со Стренгьярдом не добьемся хоть какого-нибудь успеха в самое ближайшее время, мрачно подумал он, мудрость Укекука понадобится нам куда больше, чем хотелось бы.
За последние дни Тиамак выжал из Стренгъярда все мельчайшие крупицы информации о Великих Мечах и их бессмертном враге — то, что сам архивариус знал из книг, то, что рассказали ему старый Ярнауга и юноша Саймон, — словом, все, что могло иметь хоть какое-то отношение к их поискам. Тиамак молился, чтобы где-нибудь проглянули контуры ответов, как водовороты на реке, указывающие на существование подводного камня. Среди всех этих мудрейших мужчин и женщин, переживших столько важных событий, кто-то должен был знать, как использовать Великие Мечи.