Басик и Масик (или кошачий спецназ)
Шрифт:
К вечеру околели две наших собаки, которые за пряники бегали с нами в патруль, и слегли с животами трое бойцов. Последние, как выяснилось позже, поплатились за тайное поедание просроченной тушенки, которую они своровали из стратегических запасов Глазова.
Что же касается крыс, то следующие несколько дней они дружно сходили с ума. С пьяным видом разгуливали, не таясь, по казарме, бегали по плацу, залезали в прикроватные тумбочки, разве что песни хором не пели! Их били швабрами, сапогами, лопатами, чем ни попадя. Одну, во время занятия, замполит умудрился уложить
Таким массовым забоем, мы истребили за пару дней почти полсотни серых тварей. Победа казалась очевидной. По крайней мере, крысиное дерьмо в каше перестало попадаться, и наш повар Пряников уже не втягивал от страха голову, когда мы ели, и начал верить, что доживет до дембеля.
Но они вернулись. Сбитая популяция быстро восстанавливалась, и это стало ясно по мелкому частому молодняку, который вскоре уже скакал вдоль плинтусов, ловко скрываясь от погони в одних им ведомым щелям и норкам.
Белые намордники снова были призваны на помощь. Громозека говорил с ними уже на повышенных тонах, и угрожал, что если они опять используют слабую, или просроченную отраву, то всех пойманных живых крыс он будет пересылать им в контору наложенным платежом.
Повторная травля, увы, тоже не принесла нужных результатов. Взбешенный Романкин звонил из канцелярии в санэпидемстанцию и орал сильнее, чем минувшей зимой на нас, когда на учениях, разворачивая антенное поле, мы погнули одну мачту. Не знаю, какой несчастный попался Громозеке на том конце провода, но больше к нам никто не приезжал. Занесли, видимо, наш дурдом в черный список.
Не зная, как лучше выместить свою злобу, Громозека отменил обещанный культпоход на фильм «Маленькая Вера», и заявил, что вся рота остается без увала до тех пор, пока не сдохнет последняя крыса на вверенной ему территории. В тот вечер мы поняли, какие эмоции трясли накануне бунта экипаж «Потемкина».
Что ж, ротного тоже можно было понять. Комбат Тищенко ежедневно справлялся, вывел ли он крыс. Отчеты Громозеки напоминали сводки с фронта с потрясающе живописной статистикой, но это не спасало от ядовитых выводов командования, что ситуацию он не контролирует.
Возможно, идея Романкина была взрывом отчаяния, однако нам она понравилась. Воскресение начиналось весело! После завтрака наша кошачья команда – я, Соколов и Варнавский еще раз прошла инструктаж.
– Возьмете мешки из-под ОЗК, – напутствовал нас Громозека. – Они прорезиненные, кошкам их не порвать, и вам по дороге меньше царапок достанется. Толпой не ходить. Внимание к себе не привлекать. Конфликтные ситуации не провоцировать. Грустные голодные глаза бабушкам не строить. Если кто-то вздумает мародерничать на огороде, или, не дай боже, употребит самогон – собственноручно повешу на фидерах!
Да ясно все! Вечная толчея одного и того же! Тут другая проблема: легко сказать – изловить пять кошек! Но они в очередях у магазина не сидят, а если и мелькнет какая, то попробуй-ка, догони! Это даже не курица, которую можно застать врасплох!
Но приказы отдаются, чтобы их выполняли, а не обсуждали! Под пение жаворонков мы вышли на грунтовую дорогу и взяли курс на Окуньки.
Параграф №3. Страсти Бориса
Деревня эта находилась от нас в трех километрах, и населена была преимущественно стариками и малолетними детьми. Сия загадка пропавшего среднего звена так и осталась для меня тайной, хотя бывал я в Окуньках регулярно, забирая письма и посылки у сухопарой и подвижной почтальонши.
Ее звали тетя Дуся, и у нее были кошки. Целый табун мурок, перемешанных между собой сложными родственными связями. С тетей Дусей мы ладили, и я не сомневался, что смогу уговорить ее презентовать мне хотя бы одну из кошечек. Таким образом, мы гарантированно выполняли пятую часть задания, даже еще не заходя в деревню.
Разумеется, первым пунктом нашего визита было посещение местного лабаза. Там мы купили вскладчину два килограмма пряников и трехлитровую банку яблочного сока, уже почти созревшего для перехода в уксус. За этой трапезой, сидя на завалинке, обсудили план действий, сверили часы, договорились встретиться на выходе из деревни возле подбитого комбайна, и разбрелись в разные стороны, как сказочные братья в поисках молодильных яблочек.
Тетя Дуся встретила меня приветливо, но, выслушав просьбу, неожиданно заупрямилась.
– Как же я тебе в казарму деточку свою отдам? Они у меня все нежные, ласковые, а что их там ждет? Наладитесь сапогами шпынять, да мучить!
– Не будем! – горячо принялся возражать я. – Если они крыс изведут, то наш ротный их священными животными объявит, как в Египте!
– Не проси даже! Не то я солдат не знаю!
– Хотя бы одну отдайте!
– Нет! Они все мои деточки! Мне их всех жалко!
Во время нашей беседы несколько ее «деточек» терлись у стола, а еще одна, сидя на коленях хозяйки, жмурила мне глазки. Было очевидно, что она полностью разделяет мнение тети Дуси насчет солдат, и на ее морде явственно читалось: «На-ка, выкуси!»
– А насчет крыс они у меня мастерицы, – подзуживала тетя Дуся. – И крыс и мышей давят. Вот эта, Сонечка, – она ласково погладила кошку на коленях, – помню, такого пасюка добыла, что соседки приходили смотреть!
– Дайте, пожалуйста! Они вам еще нарожают! – Я чувствовал легкую панику. Время уходит, а задание не выполняется. Призрак Громозеки с растопыренными от злобы усами погрозил мне из-за тети Дуси кулаком.
– Бабы рожают, а кошки котятся. Хорошо. Как Сонечка принесет, так я тебе котика дам, а то и двух. Я котиков не оставляю – раздаю в первую очередь.
Вот же ведьма! Смеется она что ли?! Или совсем уже не соображает? Я попробовал еще раз доходчиво объяснить проблему, но даже описание ужасной аварии и подрыва обороноспособности Родины, в случае если крысы испортят аппаратуру в ПДРЦ, оставили ее равнодушной!
И тогда я зашел с другой стороны.
– Может, Вам какая помощь нужна?