Бассейн с нежитью

Харрисон Ким

Дуло пистолета переместилось от меня к Тренту.

– Обладание – это девять десятых закона, – сказал он уверенно, жестом указывая одному из мужчин. – Я сказал, взять ее!

Но мужчина со сканером не двинулся.

– Обладание – именно так... Лэндон, – сказала я, стоя перед ними, перед ними всеми в центре качающегося вагона. Захваченные и расколотые мистики выли, желая, чтобы их выпустили. Мы были за пределами Цинциннати, и так близко к лей-линии Лавленда, насколько мы собирались добраться. Я могла отвести их домой.

Я сделал заключительный шаг вперед, мистики принесли мне запах пота Лэндона, глубину его сомнения.

– Остановись!

Или я убью его! – прокричал Лэндон, и я потянулась к ним.

– Рейчел! – прокричал Трент, и Лэндон нажал на спусковой крючок.

Вперед,подумала я, наблюдая взрыв пороха в стволе и посылая достаточное количестве мистиков, чтобы забить оружие и заставить его дать осечку. И они пошли.

Сейчас,подумала я, прося больше переложить крошечный баланс в воздухе. Полюса в батареях икнули. Этого было достаточно, и с тихим взрывом, расколотые мистики вырвались из своей тюрьмы. Демон мог бы сделать это с помощью заклинаний и проклятий, но с мистиками, купающимися в моей нейронной сети, все, что я должна была сделать, это попросить.

Взгляд Трента был обращен ко мне, он моргнул. Это всегда завораживало.

И тогда пистолет дал осечку, откидывая Лэндона назад.

– Рейчел! – закричал Трент, карабкаясь вперед, несмотря на то, что Лэндон упал на своих людей и сломанные стулья. Дежурная закричала от страха. На мгновение воздух загудел от магии.

А потом освобожденные расколотые мистики ворвались в меня.

– Нет! – прокричала я на поток безоговорочной ненависти. Это была не просто моя боль, но и моих мистиков, тех, которые развились, поскольку их новый характер был измерен и найден неправильным меньшим количеством. Я упала, пузырь в моем уме смещался, чтобы обеспечить прохождение знакомых мне мистиков и сдержать остальных. Разбитый и рассерженный осколок перешел и изменился, чтобы найти путь во мне. Снова я барахталась, чтобы получить хотя бы один глоток воздуха, прежде чем они снова затопили меня.

Руки Трента вокруг меня напряглись, горя как в огне, когда мистики боролись, а мой разум был полем их битвы. Пламя становления мчалось, горячее и синее по краям, охлаждаясь до черного, куда оно шло, но было слишком много расколотых мистиков, и над всеми, которые выросли и смешались, десять брали верх.

Я не могла повернуть их всех сразу. Если я не могла замедлить этот процесс, я собиралась сойти с ума.

Издавая стоны, я удержала своих мистиков при себе, считая скудную бесконечность оставленной. Вместе мы работали над защитой, которая держалась только потому, что я продолжала ее менять. Я открыла глаза. Трент держал меня. Он сердился на меня, и я улыбнулась.

– Прости, – выдохнула я, видя Биса и Дженкса, свисающих с потолка. – Я должна это сделать. Этюд отнесет меня к линии. Прости.

– Рейчел! – умолял он, но мою кожу стало покалывать дикой магией, и он рывком убрал руки.

– Я должна идти! – прокричала я, когда проделала новое отверстие в боковой части вагона. – Прости! Я должна идти! – повторила я. – Если можешь, не дай командам новостей последовать за мной!

Зная, что выживу, я побежала к краю, ныряя в черноту, с бесконечностью мистиков во мне, большая бесконечность тянулась позади меня как живая пыльца пикси. Я чувствовала, как они облезали с меня, агония в голове ослабла.

– Поймал! – прокричал Этюд, и я почти заплакала от облегчения, когда он схватил меня за талию, и сила ветра сместилась.

Дженкс и Бис,подумала я, чувствуя их близко. Сзади внизу мчался поезд, мистики поднимались от него сердитой волной, которую я видела, когда серебро мерцало в темноте.

– Я должен переправить ее? – сказал Бис, и я дернула голову вверх, онемев, словно аура горела.

– Медленно, – сказала я, мои слова были едва слышным шепотом, и ему пришлось повернуть уши, чтобы уловить их. – Если мы пойдем слишком быстро, они не успеют. – Я должна была отвести их всех назад к ней. Они были ее, не моими, и если бы я держала их слишком долго, то их чистая сила свела бы меня с ума. Позволить им стать было ошибкой.

Этюд кивнул, и когда Дженкс зарылся в мои волосы, я закрыла глаза, чтобы блокировать головокружительные ощущения. Позади меня я чувствовала, что поезд мчался без мистиков. Осколок следовал за мной, мучительный, щиплющий, наносящий удар по моим пяткам. Уставшая и больная я висела в руках Этюда, думая, что я должна была просто позвать проклятых орлов с самого начала и сделать это одна.

Глава 26

Влажный воздух с шапкой тумана давил на меня, когда Этюд заложил вираж над серым резким скальным утесом, который был замком Лавленд. Я могла почувствовать, как расколотые мистики тащились за нами угрожающим туманом, почти столь же ярким как полная луна, вздымаясь волнами по окружающим холмам, их смятение и ненависть вспыхивали, выглядя цепочками нейронов в моей голове. Мистики, которые стали, были напуганы, и я попыталась успокоить боль их ожидаемого великолепного воссоединения, которое шло настолько неправильно, когда мы спускались.

Мои глаза открылись при внезапном снижении, и я отпустила Этюда, чтобы убрать мои волосы назад. Ночной туман клубился в низинах, а деревья выглядели подобно островкам. Я могла почувствовать, как земля движется... невидимое солнце, казалось, росло, когда мы приближались к восходу. Моя лей-линия пылала, сияя туманом, который я видела даже без моего второго зрения. Это было неправильно. Я боялась открыть свое второе зрение, чтобы посмотреть, но горстка мистиков принесла мне изображение, искаженное от многократных точек зрения, но ясное, по сути. Линия пылала от резкого, болезненно яркого света. Это была Богиня. Она искала свои недостающие мысли, и она не была счастлива.

– Ты видишь то, что я вижу? – сказал Дженкс, все еще скрываясь в моих волосах. Мы задержались на минуту после бегства из поезда, чтобы я перебралась на спину Этюда вместо того, чтобы быть у него в руках, но Дженкс решил остаться там, где он был, запутано и близко.

– Как будто это просачиваются огни ада? – сказала я, и он хихикнул. – Да. – Ох, как же она бесилась.

Этюд сместил свой баланс, поскольку земля, казалось, поднимала вверх, его крылья сделали один последний взмах, и мы опустились.

Тишина была оглушительной. Даже сверчки и лягушки не издавали ни звука. Это было, как будто жужжащая сила линии выдавливала все другие звуки из существования. Мои мистики набросились на мои опасения, когда я опустила ноги и скользнула на землю. Шок прошелся до моих коленей и стряхнул с меня оцепенение. На расстоянии слабо выла сирена Лавленда. Расколотые мистики прибывали.

– Спасибо, Этюд.

Он был бархатистой тенью в лунном свете, горгулья пошевелил ухом, чтобы услышать меня.