Бастард рода Неллеров. Книга 1
Шрифт:
На заднем дворе нашего домишки уже сумрак, но фонарь мы не зажигаем, экономим масло.
Показав ещё раз четыре основные стойки и переходы из одной в другую, возвращает мне гладиус.
— Так правильно? — спрашиваю, перенося вес на выставленную вперёд правую ногу и прижимая к корпусу локоть державшей оружие руки.
Меч для меня тяжеловат, но другого у нас нет, а заменить его на палку дядька почему-то даже и не думает. Ну, да ему виднее. Чему меня жизнь научила, так это не лезть с советами в вопросах, в которых ни черта не соображаю.
— Всё верно. — кивает опекун. — Дальше без меня. Есть захочешь, мясо знаешь
У дядюшки имелась почти кубической формы бутыль коричневого стекла, в которую он наливал водку, купленную в ближайшем трактире у Одноглазого. Каждый вечер шестого дня отставной сержант, уединившись в своей комнате, в одиночестве распивал водку почти без закуски.
Степ и их соседка Эльза к такому привыкли. Старались Ригера в такое время не тревожить. Тот вёл себя вполне прилично — из комнаты выходил только до туалета, не буянил, лишь изредка затягивая песни, а с утра появлялся на свет божий хоть и мрачный, но не демонстрируя желания похмеляться. К обеду чувствовал себя уже хорошо, как будто бы накануне совсем не употреблял.
Полученным урокам я посвятил около часа, пока совсем не стемнело. Сразу омываться не пошёл, ещё минут двадцать потратив на силовые упражнения.
Наверное перед сном мне следовало бы хоть немного потосковать о родном мире и близких людях. Нет, никакой ностальгии снова в себе не чувствую. Я не забыл любимых людей, всегда буду с теплотой о них вспоминать, но теперь наступил новый этап моего существования, и нужно жить настоящим.
Уснул крепко без сновидений и встал с первыми лучами солнца. Настенные или напольные часы в мире Паргеи имелись только у богатейших людей, Степ их ни разу не видел. И бой курантов от герцогского замка, ратуши, районных префектур или церквей до нашего домишки не доносился, поэтому я могу рассчитывать лишь на внутренний будильник. Сверить его с реальным временем смогу, когда буду проходить мимо восточного храма. Кстати, минутных стрелок здешние механизмы не имеют, но все как-то обходятся и без них.
— Ты видел, я тебе новые листы купил? — дядюшка проснувшись не умывался, отчего его лицо за завтраком выглядело сильно помятым. — До конца этого года учёбы тебе должно хватить.
Бумага стоила не дёшево, по два-три зольда за лист самого худшего качества. В плату за обучение она не входила, так что, приходилось носить с собой. Впрочем, если израсходуешь больше, чем рассчитывал, то у школьного библиотекаря можно было докупить. Только у уважаемой Евлампии цена ещё выше — пять зольдов, при том, что бумага ничуть не лучше.
— Да, я видел. — давлю брезгливость, когда не помывший руки после посещения туалета дядюшка ставит передо мной миску, которую наполнил яичницей из трёх яиц с пожаренной вчерашней говядиной, и кладёт половину разделённой поровну между мной и собой лепёшки. — Ты меня дождёшься со школы или раньше на работу уйдёшь?
— Думаю, дождусь. А что?
— Так я вчера стойки все выучил. Может ещё что покажешь.
— Ух, ты, быстрый какой. — смеётся, но тут же морщится от похмельной боли. — Неделю-две тренируй. Вот когда научишься без раздумий, даже не отойдя ото сна, их принимать, тогда и продолжим. Ты ешь давай, а то опоздаешь. Опять высекут. Вот, купи себе что-нибудь на перемене.
Слева от моей миски появляется медяк аж в десять зольдов, обычно Степу доставалось вдвое меньше. А ещё я, как и мои одноклассники, приношу еду с собой. С чего вдруг дядька расщедрился?
— Ого, спасибо.
Быстро проглатываю угощение и тороплюсь покинуть дом. Правда ведь могут заставить штаны спустить и лечь на лавку. Не солидно это в моём-то реальном возрасте.
Школьная сумка напоминает солдатский рюкзак, и, чтобы листы бумаги не смялись, они лежат между двух досок. Учебники таскаю с собой все, случаи, когда вместо одного предмета вдруг начинается урок по другому, не редкость. Там же в сумке связка заточенных опекуном гусиных перьев и чернильница. Всё своё ношу с собой.
У дома Курта чуть ли ни нос к носу сталкиваюсь с Валькой. Дочь ассенизатора с удовольствием ест на ходу мочёное яблоко, держа второе в другой руке. Где-то с утра уже заработала. Наверняка на базарчике помогала расставлять прилавки или раскладывать на них товары.
Мелкие лоточники рабов не имели, а нанимать слуг считали накладным. Проще было пользоваться подёнщиками для разовых работ.
Увидела меня поздно, замерла на миг и отшатнулась к ограде дома старого скупщика. Чует собака, чьё мясо съела.
— Привет. — улыбаюсь ей вполне добродушно. — Ну, ты как? Всё ещё хочешь меня побить?
Девочка сжимается в комок, смотрит исподлобья, но страха у ней нет.
— А ты чё, отлупишь меня сейчас?
— Зачем? — подхожу близко. Нет, правда, от Вальки немного попахивает — давно не стиранной одеждой, а не той субстанцией, которую вывозит её отец. — Хороший мир лучше доброй ссоры. Давай мириться?
Хотелось вдруг как в раннем детстве предложить Вальке сцепиться мизинцами и потрясти руками, приговаривая: мирись, мирись и больше не дерись. Даю себе мысленный подзатыльник и выкидываю глупость из головы.
— А я чё, я не против. — улыбается замарашка. — Ник рассказал про тебя всё.
— Да неужели всё? — усмехнувшись, машу рукой и спешу дальше, оставляя Вальку доедать яблоки и размышлять над странностями Степа.
Возле портняжной мастерской едва не налетаю на двух могучих монахов с огромными полуторными мечами на поясах, стянутых на огромных животах поверх сутан. Судя по цвету их одежд — чёрному — они из ордена Молящихся. Ничего удивительного в том, что столь миролюбиво названные церковнослужители вооружены, нет. Здесь все орденцы — и целители с искореняющими тоже — учатся и умеют владеть клинком, копьём и стрелой. Воины не хуже, чем те с Шаолиня.
— Смотри, куда прёшь, малец. — басом, но вполне дружелюбно говорит мне монах, в которого я почти врезался.
— Простите, святой брат. — отвечаю и не забываю поклониться.
За очередным поворотом виден шпиль восточной церкви, часы на котором показывают без трети восемь. Времени ещё достаточно, и шаг можно сбавить.
Разогрело и распахнутую куртку можно бы снять, но не охота в придачу к школьной сумке нести и её. Лучше, когда хотя бы одна рука будет свободна.
Память Степа подсказывает, что на Птичьем рынке надо проявлять особую внимательность. Здесь орудуют мелкие воришки, для которых даже выданные дядей десять зольдов и такое же количество денег, оставшихся у меня после вчерашнего подвига, являются достойной добычей. К тому же, я и одет весьма неплохо. Спасибо опекуну за моё счастливое детство.