Бастард
Шрифт:
— Дайте отгадаю, — сказал я. — Кто-то прикончил еще одного наемника, нанятого господином Вебером?
— Вы правы, господин, — кивнула Трикси. — Это уже шестой по счету.
— Я думал, что после всех этих смертей все уже прекрасно поняли, что с господином Вебером лучше не связываться, — хмыкнул я, с удовольствием работая ложкой. — Первый труп — случайная смерть, второй — совпадение, а начиная с третьего, — закономерность. Кто-то был настолько жаден, что решил попытать счастья?
— Скорее, безрассуден, — грустно сказала Трикси. — Погибшего звали Рыжий Томми. Он был приятелем моего Патрика.
Я хмыкнул. Вот ведь скряга. Еще намучаюсь с ним.
— Это он от отчаяния столько предлагает, — вставил свое слово Бертран. — Только зря это он. К нему теперь никто ни за какие деньги не наймется. Его дом наемники стороной обходят.
— Это точно… — вздохнула Трикси, водружая на колени Бертрану поднос с едой. — Придется сыну Вебера отправляться на фронтир.
Я лишь загадочно улыбнулся и покачал головой. Вот они скоро удивятся.
А Леон Вебер действительно кому-то серьезно насолил. Его враг явно не из простых граждан Вестонии. Провернул такой финт с включением Вебера-младшего в список теневого патруля, да еще и организовал охоту на наемников, пожелавших отправиться на фронтир вместо мальчишки. Но, как ни странно, мне это даже на руку.
— Хотелось бы посмотреть на глупца, который решится теперь наняться к Веберу и отправиться на фронтир вместо его сынка, — покачав головой, произнес Бертран.
— Что ж, старина, — усмехнулся я. — У тебя есть уникальная возможность узреть его первым. Собственно, ты прямо сейчас смотришь именно на него.
После моих слов в нашей комнате повисла звенящая тишина.
К особняку господина Вебера, что находился в самом центре Абвиля, меня привез Жак все на той же коляске мадам Ришар. Остановившись у широких ворот, охраняемых четверкой вооруженных до зубов стражников, я восхищенно присвистнул:
— Ничего себе дворец отгрохал этот Вебер! Два этажа! Два крыла! Прямо герцог, а не купец. Жак, напомни, чем он там промышляет? Может, и мне туда податься? А то, глядя на это великолепие, у меня складывается такое впечатление, что я не тем занимаюсь.
— Кажется, в основном икрой и рыбой, — ответил Жак, поправляя свой волчий треух. — А еще я слышал, что он является одним из главных поставщиков пушнины в графстве.
— Любопытно… — помял подбородок я, а затем громко обратился к стражникам, которые уже подозрительно разглядывали нас: — Эй, служивые! Передайте хозяину, что с ним желает поговорить шевалье Ренар. Скажите, что он хочет лично вернуть ему долг.
Может быть, в других обстоятельствах купец наверняка отмахнулся бы от меня и придумал бы какой-нибудь повод для отказа в аудиенции, но фраза о возврате долга обладала своей особенной магией. Через несколько минут я уже был внутри дворца и сидел на мягкой софе в каминном зале напротив семейства Веберов.
Я как раз прибыл в тот момент, когда обитатели особняка собрались на некий семейный совет, на котором, помимо моего кредитора, присутствовала его супруга, старшая дочь двадцати лет от роду и четырнадцатилетний сын. Собственно, из-за этого худенького застенчивого паренька и разгорелись те самые страсти, о которых уже судачил весь город.
Мой визит явно тяготил господина Вебера. Худой как жердь, с осунувшимся серым лицом глава торгового дома «Вебер и сыновья» попытался было по-быстрому решить наш вопрос, но его супруга, дородная пятидесятилетняя дама буквально в ультимативной форме приказала мужу пригласить меня на вечернее чаепитие. Судя по тому, как уверенно руководила мадам Вебер своим супругом, у меня закралось подозрение, что она и есть истинный глава этого дома.
Разговорчивая мадам Вебер во всех красках тут же поведала мне, что в свете последних событий их семейство сейчас находится в некой опале у высшего общества и что к ним даже перестали захаживать их давние друзья.
Даже мадмуазель Люси Вебер, которая еще несколько месяцев назад была самой завидной невестой в графстве, уже давно не получала ни одного письма от подруг или поклонников. А о всяких приглашениях на балы или рауты и вовсе упоминать не стоит. В общем, всему виной таинственный враг господина Вебера.
При упоминании таинственного врага Леон Вебер слегка поморщился, из чего я понял, что для хозяев дома этот враг не такой уж и таинственный. Другими словами, Веберы знали, от кого им прилетает и по какой причине. А вот посторонним и своим детям они, похоже, об этом не рассказали.
Пока мадам Вебер делилась со мной своими бедами, Люси буквально поедала меня взглядом. На ее пухлых щечках горел румянец, а на ярко накрашенных губах играла радостная улыбка. Я ее понимал. После стольких дней одиночества в доме появляется молодой дворянин, хоть и с подмоченной репутацией — это же целое событие для девчонки.
А вот младший отпрыск Вебера, Рубэн, был угрюм. Похоже, пацан уже смирился со своей судьбой. Уж больно обреченным был его взгляд. Справедливости ради, должен заметить, у парня имелись все основания горевать — дураку понятно, что без родительской опеки он долго не протянет. Особенно в том месте, куда он должен направиться. Хотя, я подозреваю, что пацаненка по-тихому удавят еще по дороге.
В общем, все, что я сейчас наблюдал, мне было только на руку.
Постепенно из нашей беседы ушли второстепенные моменты, а разговор перетек в другое, более глубокое русло - о том, как несправедлива жизнь, и что, вероятно, боги отвернулись от семьи Веберов.
— Много лет назад на караван моего супруга, который возглавлял наш старший сын, напали разбойники, — упавшим голосом произнесла мадам Вебер. — Мой первенец, Жерар, погиб… И вот теперь боги затребовали от нас новую жертву…
В каминном зале повисло тягостное молчание.
— Да уж, — через несколько мгновений поддержал разговор я. — Фронтир — это одно из самых страшных и опасных мест в Мэйнленде. Не каждый ветеран, прошедший множество битв, согласится отправиться туда. Но это еще полбеды… Тем, кто приписан к патрулю, придется периодически отправляться в Тень…
Говорить о том, что их сынуле, если он вдруг выживет на пути к фронтиру, пережить поход в Тень вряд ли удастся, я не стал. Судя по скорбным выражениям лиц всех присутствующих, они это и сами прекрасно понимали. Даже Люси перестала улыбаться и строить мне глазки. Она сжала руку своего младшего брата, который вот-вот был готов разреветься.