Батальон «Нордост» в боях за Кавказ. Финские добровольцы на Восточном фронте. 1941–1943

Тике Вильгельм

Погода была и оставалась неустойчивой. По ночам несколько подмораживало. По утрам в долины рек и на высоты вокруг Хазнидона опускался плотный туман, что облегчало русским приближение к нашим позициям.

Ранним утром 24 декабря защитники Хазнидона были ошеломлены внезапно обрушившейся на них канонадой боя. Станковый пулемет группы Куури бил длинными очередями. Еще толком не рассвело, к тому же небо было затянуто тучами, как и всегда по утрам, лежал туман. Захлебывались автоматы. Эртель отправил своего связного к группе Куури.

Шум боя становился все громче. Теперь слышались уже и разрывы ручных гранат. У Эртеля теперь уже не осталось сомнений: это никакая не стычка разведгрупп, а наступление русских. Связной возвратился и подтвердил это: под прикрытием тумана русские подобрались едва ли не вплотную к группе Куури. Однако расчет станкового пулемета был начеку, это именно они заметили темно-коричневые фигуры в нескольких метрах от своей позиции и открыли по ним уничтожающий огонь из станкового МГ-34.

С рассветом сражение между всем взводом Элмгрена вспыхнуло с новой силой. Русские вели огонь из тяжелых минометов, а также, время от времени, с более далеких позиций из пехотного орудия по селению Хазнидон. Минометное отделение 9-й роты полка «Нордланд» открыло заградительный огонь по пространству перед ротой. Командир роты Эртель постоянно наблюдал за передовым краем русских и не мог заметить нигде никаких перегруппировок или подготовки контрудара. Нигде не было и признака прорыва неприятеля. Русские отражали наш огонь только с собственных позиций.

Около полудня на передовую прибыл артиллерийский наблюдатель и корректировщик огня с румынской батареи горных орудий. Он был посвящен в обстановку и организовал свой наблюдательный пункт на высоте рядом с боевой группой Сартио. Отсюда местность просматривалась на далекое расстояние, вплоть до ложбины в 200 метрах перед взводом Элмгрена, который, впрочем, не мог обозревать ее. В этой ложбине и сосредоточились русские.

Огневая мощь румынской артиллерийской батареи оказалась совершенно недостаточной. К тому же румынский корректировщик лишь изредка появлялся из своего безопасного блиндажа. Кроме того, было похоже, что либо запас артиллерийских снарядов у румын подходит к концу, либо батарея в первую очередь работает по пространству района Толдзгун. Огонь румынской батареи корректировал по большей части сам оберштурмфюрер Сартио. Но даже если время от времени артиллерийский снаряд с шумом падал и рвался перед нашими позициями, все равно такой выстрел не пропадал даром: врагу он демонстрировал нашу силу, а своим людям – моральную поддержку и ощущение того, что они не одни.

Сражение длилось все рождественские дни. Снова и снова приближались русские к позициям Элмгрена, создавая порой критические ситуации. Были мобилизованы даже тыловые службы. Все, без кого в данный момент можно было обойтись, водители, связисты, помощники кашеваров, под командованием «старшины», обершарфюрера Хайнкеса, были переброшены к передовой, образовав здесь «горячий резерв», которому, правда, не пришлось вмешиваться. Взвод Элмгрена продолжал удерживать свои позиции. С неколебимым спокойствием Свен Элмгрен каждую минуту контролировал ситуацию. Он и Куури стали основными командирами, которые не позволили русским сомкнуть руки на горле Хазнидона. Они подавали пример своим солдатам, те равнялись на них, поднимаясь над самими собой, воплощая лучшие черты финского солдатского братства. Солдаты сидели скорчившись в своих окопах и держали ушки на макушке. Быть бдительным означало – выжить. Снова и снова гремели очереди пулеметов наступающих. Свою лепту в симфонию боя вносили автоматы и ручные гранаты. Затем снова наступала тишина – и так до следующего раза.

Оборонительные действия взвода Элмгрена эффективно поддерживал взвод Сартио. С отличной позиции на одной из высот особо помогал фланкирующий огонь танковых пулеметов, который вела пулеметная группа по пространству перед позициями Элмгрена. Выставив на лафетах ограничители хода стволов по высоте и по горизонтали, оба пулемета могли вести огонь даже вслепую, не прицеливаясь и даже не видя цели, что особенно помогало в случае часто ложившегося тумана. С этой высоты пулеметы могли вести заградительный огонь.

Естественно, вели заградительный огонь и наши минометчики. Но в эти рождественские дни минометчики испытывали проблемы с только что полученными новыми боеприпасами. Эти 81-мм минометные мины должны были при падении на поверхность земли сначала подскакивать на три метра в высоту и там рваться, расширяя поражаемую площадь, но подобным образом срабатывали немногие из них. Происходило ли это оттого, что они падали на неровную каменистую поверхность? Тем не менее минометчики вели огонь. Они делали свою работу, а то, что не все мины взрывались нужным образом, – это не их вина.

Капитан Мархи всегда облегченно вздыхал, когда на его командном пункте появлялся унтерштурмфюрер Эртель. 70 солдат Эртеля, занимавшие позиции перед Хазнидоном, заботились о том, чтобы 400 солдат Мархи не подвергались слишком упорному давлению неприятеля. Ни разу Мархи не приходилось задействовать свои резервы, своих миролюбивых самокатчиков. Эртель, который неизменно обходил свои позиции в лыжной шапочке, с клапанами на уши из кошачьего меха, которую ему за блок сигарет как-то сшил один «пан» из Амвросиевки, зайдя на КП Мархи в первый раз, почувствовал там себя несколько неловко, видя вокруг только солдат со стальными касками на головах. В последующем, бывая на КП, он неизменно надевал перед этим каску, чтобы полностью соответствовать предписанной форме одежды.

26 декабря Эртель узнал в батальоне, что вскоре предстоит большое отступление. За ротой будет закреплен реактивный миномет («Дора»), из которого ночью предстоит расстрелять в сторону врага весь боезапас, чтобы при отступлении миномет был легче. К ночи реактивный миномет был нацелен на ложбину перед взводом Элмгрена и на пространство за склоном, на котором держал оборону Куури. В непроглядной тьме сгустившейся ночи над позициями финнов в сторону неприятеля с мерзким завыванием полетели реактивные снаряды, оставляя за собой длинные дымно-огненные хвосты, а их разрывы отразились от горных склонов, подобные дальней грозе.

Ранним утром 31 декабря 1942 года оглушительный грохот боя возвестил о новом наступлении Советов. По позициям Элмгрена и Куури противник вел плотный огонь. Даже в самом поселке разорвались несколько снарядов, так что там тоже было весьма опасно передвигаться от дома к дому. Эртель поднял по тревоге резервы. В роте появились первые убитые и много раненых. На участке Элмгрена финнам удалось отбросить наступающего противника и удержать занимаемые позиции. Тем временем Эртель перебросил резервный взвод от Мархи, чтобы усилить позиции на участке Элмгрена. Около 08:00 положение выправилось. Снова наступило затишье. Тем не менее бойцы сидели как на горячих угольях, поскольку знали, что процесс отступления запущен. Около полудня пришел приказ об отступлении. С наступлением темноты караван грузовиков должен был отправиться в Толдзгун. Оттуда со всем батальоном предстояло перебраться в Лескен. В Лескене встреча всех рот и отъезд. Прикрывающие части должны были оставаться на старых позициях до полуночи и затем следовать пешим маршем.

Караван грузовиков тронулся в обратный путь с вечерними сумерками. Вскоре после начала их движения в том направлении, куда они следовали, вдалеке вдруг возникло зарево пожара. Что должно было означать это зарево? Нам оставалось только гадать. Эртеля одолевали дурные предчувствия.

Наступил канун Нового года. Однако никакого «предновогоднего праздника» ждать не приходилось. Рота Эртеля была арьергардом, последним подразделением, покидавшим Хазнидон. Солдаты доедали свои пайки. На КП роты допивались последние бутылки шнапса. Но вот наступило указанное в приказе время. Солдаты бесшумно, напоминая тени, покидали позиции. Приглушенный шепот. Иногда глухой стук столкнувшихся противогазовых коробок. То тут, то там сквозь зубы прорывались ругательства. Отделения и взводы строились, затем спускались вниз из Хазнидона. Командир роты принимал доклады о наличии всего личного состава и командовал: «Шагом марш!»