Батенька, да вы трансформер (сборник)
Шрифт:
«Для меня творчество – просто реакция на существование. В каком-то смысле почти второй взгляд на жизнь. Что-то происходит, затем пробел, а затем, если ты писатель, перерабатываешь происшедшее в словах». Буковски удается превратить самое бытовое переживание – вроде поездки в автосервис или починки часов – в поэзию жизни. Стихотворения похожи на фотоснимки, атмосфера ощущается всеми органами чувств, автор не делает никаких выводов и просто проводит вместе с тобой время, но проводит как-то волшебно, как карточку через кассовый аппарат. Буковски приглашает немного выпить и дает лотерейный билет – все, что нужно бедняку. По словам одного зэка, он очень гордился тем, что его книги передавали
Героиней последнего романа Буковски Pulp была Леди Смерть. Вообще смерть как явление занимала почетное место в мифологии Хэнка. Смерть всегда несправедлива, забирает лучших раньше других, позволяет худшим убивать всех подряд, совращает многих делать работу за нее. В стихотворении «Стиль» Буковски перечисляет своих героев: Жанна д’Арк, Иоанн Креститель, Иисус, Сократ, Цезарь, Гарсия Лорка. И так получается, что каждый из них принял насильственную смерть: Орлеанскую Деву сожгли на костре, Крестителю отрезали голову, Спасителя распяли, философа отравили, правителя изрешетили ножами, а поэта расстреляли. Такова правда жизни, и несмотря на нее, а может, и благодаря ей, имеет смысл делать все со вкусом. Это вкус жизни с ароматом смерти.
В японском воинском трактате «Хагакурэ» самураю, попавшему под дождь, советуют никуда не спешить. Если он будет бежать, пытаться спрятаться под козырьками и суетиться – он все равно промокнет, но потеряет достоинство. Вместо того чтобы бежать, нужно размеренно принимать судьбу. В одном из стихотворений Буковски описывает концерт классической музыки под открытым небом. Начинается дождь, и вся публика разбегается. Остается только один слушатель, и тогда оркестр продолжает играть. «Тебе придется не раз умереть, прежде чем ты сможешь по-настоящему жить», – говорит Буковски, выпивая залпом полбутылки вина, ни на секунду не вспомнив о том, как реанимировавший его доктор грозил, что с первой же рюмкой его жизнь оборвется. Первое, что он сделал, выйдя из больницы, – отправился в бар и заказал пиво. Куда больше страха смерти нас пожирает быт, рутина, нас уничтожает фактически пустое место. Чтобы прийти к смерти в хорошей форме, Бук предлагает забыть все, чему учит церковь, государство, закон, образование и прочие умники: пейте пиво, спорьте и деритесь, смейтесь над трудностями, любите того, кто рядом сегодня вечером, – и живите так, чтобы самой Леди Смерти было стыдно обрывать ваше выступление.
Российский районный хтонический суд
В 2015 году сотрудник Фонда борьбы с коррупцией Григорий Албуров, гуляя по Владимиру, увидел приклеенную к забору картину (позже выяснилось, что она называется «Плохой хороший человек»). Она висела прямо на улице, и ничто не указывало на то, что это чья-то собственность или что она представляет какую-либо художественную ценность. Поэтому Албуров, которому картина показалась забавной, снял ее, отвез в Москву и подарил своему коллеге Алексею Навальному. За «похищение» Албурова судили и приговорили к 240 часам обязательных работ, но позже амнистировали.
Курский вокзал, глубокая ночь, плацкарт. Она сидит в темноте на противоположной лавке, в шапке, с толстым ремнем фотоаппарата на шее. Поезд стоит в Москве всего 15 минут, по пути из Санкт-Петербурга в Нижний Новгород. Ей около тридцати, и живет она, скорее всего, вдвоем с мамой. Сосед с верхней полки приходит и садится. Деловито переобувается в тапочки, потрошит сумку, уходит и возвращается в домашнем – в коротких черных шортах. Ворочает белье, кряхтит. Между едва различимых коек ползет щедрый дух спящих из Санкт-Петербурга. Пальцы ног на фоне медленно отъезжающих вокзальных фонарей.
Она долго готовится, расфокусированно расправляет белье. Она по-прежнему в шапке. У нее пакет, толсто набитая сумка с чем-то шерстяным, до конца не поместившимся, фотоаппарат и теплая длинная куртка. Она ложится на спину, укрывшись курткой и пледом. Она снимает шапку. Полтора часа на сон – спать, несмотря на вонь. Проводница трясет за плечо в 3:45 – Владимир через полчаса. Она громко вскрикивает, когда проводница пытается ее разбудить. Сначала она делает просто короткое «Ааа!», а потом:
– Мама!
Проводница отшатывается.
– Я не сплю, не сплю, совсем.
Поезд прибыл. Владимир. В широкой оранжевой от фонарей арке я встречаюсь с Пьяной Пожилой Женщиной в сапогах. Половина пятого утра, и она – единственный человек, у которого можно спросить дорогу в хостел «Эверест». Хостел «Эверест» находится в угловом подъезде дома номер 88 по улице Большая Московская. На домофоне нужно набрать 26 и подняться в двадцать шестую квартиру. Там меня ждет семейный номер на две двухъярусные кровати. Но пока Пьяная Пожилая Женщина в сапогах внимательно слушает мой вопрос про Большую Московскую улицу.
– Сама я из Суздали, – говорит она, чуть выкатив бедро, – 20 рублей. Молодой человек? Не хватает.
Я отсчитываю, она спрашивает:
– Это же угол Горячего Хлеба?
– Я не знаю. Дом номер 88.
– Да, там угол Горячего Хлеба, – она машет рукой и удаляется.
На пороге владимирского хостела «Эверест», который на самом деле оказывается двухкомнатной квартирой, следует сменить обувь на резиновые шлепанцы из большой корзины и встретить велосипед и его хозяина – Владимира Блинова. Владимир приятен и вежлив, показывает зафиксированный на правильной температуре душ и «печеньки» для бесплатного чая. Они хранятся во втором ящике снизу. До хмурого рассвета я лежу на нижнем ярусе кровати в семейном номере и по-всякому кручу в голове слово «джэкрэком». В семь удается заснуть, снится длинная история о приключениях большой собаки.
Владимирское утро сильно холоднее, чем я думал, а здание суда – сильно дальше. Я почти опоздал – все места уже заняты, в зал пускают неохотно.
– Кто?
– Журналист.
– Ваши там?
– Там.
– Удостоверение есть?
– Нет.
– А ваши там?
– Там.
– Ну-ка, – охранник Владимирского городского суда приоткрывает дверь, чтобы проверить – знаю я кого-нибудь из присутствующих в зале или собираюсь его надуть.
Ближайшие двое узнают меня в лицо, ему достаточно.
У судьи не до конца отросшие усы над длинной верхней губой и выражение лица, как у хитрого пасечника. Секретарь – крупная блондинка с баранкой на голове и в белой блузе. Адвоката потерпевшего зовут Олег Раль, ему идет эта фамилия. Потерпевший Сотов выглядит слегка потерянным, ему жарковато, он часто и нервно зевает. Во время оглашения материалов дела прокурор уютно складывает руки на животе и становится похожим на молодого суриката в синем кителе. Потерпевшему немного неловко. Происходящее одинаково удивляет всех участников процесса, даже охранников в бронежилетах. Двое из них работают стоя, третий сидит на табуреточке – в его обязанности входит торжественно открывать дверь и расчищать проход перед новыми свидетелями. На зеленой кофте оператора «Лайфньюз» – хоккеист с клюшкой и надпись: EAT. SLEEP. PLAY HOCKEY.