Батяня. Ответный ход
Шрифт:
В тесном зале воцарилось молчание — каждый задумался о своем участке работы. Генерал со скучающим видом отдернул бледно-желтую штору и посмотрел на улицу через запотевшее окно.
«Куда же подевался вертолет? Как сквозь землю провалился. Да еще и Ставропольский исчез. Черт знает что», — Леонов тяжело вздохнул.
В дверь неожиданно постучали, присутствующие в зале обернулись.
— Входите! — Генерал нехотя вернулся на свое рабочее место.
Под десятками пристальных взглядов в зал вошел молодой лейтенант-связист. Он вытянулся стрункой,
— Разрешите доложить, товарищ генерал.
— Докладывайте, — тоном надежды ответил генерал.
Радист сделал несколько шагов вперед, остановился напротив длинного стола, бросил взгляд на портрет президента, оправленный в серебристую рамку. Тот словно подмигивал ему, приглашал к разговору.
— Поступило сообщение, что над корейским поселком замечены две сигнальные ракеты, — произнес лейтенант, — поисковый вертолет, направившийся проверить причину их запуска, был обстрелян с земли охраной. Корейская рация молчит. Из-за нехватки топлива вертолет возвращается на базу.
— Немедленно проверить все на месте, — недолго думая, приказал Леонов, — как только что-нибудь прояснится, доложить лично мне.
— Есть, товарищ генерал.
Старлей, сжимая в зубах лезвие десантного ножа, упорно взбирался на кузов «Урала». Холодный острый металл резал губы, давил на десны, Барханов уже чувствовал во рту вкус крови. Он видел окружающий мир, словно смотрел современный боевик, где, как в калейдоскопе, проносятся десятки пестрых кадров. Мелькавшие перед его глазами деревья, снег, лесовозы с корейцами, дорога сливались в одну расплывчатую картину, и разобрать, где и что, было просто невозможно. Единственно реальными оставались «Урал» и полыхающий тент. От дыма сильно кружилась голова, тошнило, но десантник был хорошо тренирован, умел терпеть.
Старлей оттолкнулся ногой от кабины, ухватился руками за дугу кузова, подтянулся. В лицо Барханову тут же ударила снизу струя темно-серого дыма — рассмотреть, что перед ним, он не мог, дальше пришлось двигаться вслепую. Десантник закашлялся, прикрыв раскрасневшиеся от едкого дыма глаза веками.
— Ты там живой? — изнутри грузовика послышался голос майора, еле различимый за шумом двигателя и свистом ветра.
— Вроде да! — пробираясь сквозь туманную завесу, крикнул старлей.
— Срезай тент, а то взлетим на воздух.
— Если не упаду…
Машина наскочила на неровность — грузовик качнуло. Более-менее ровная дорога сменилась извилистой и неровной. «Урал» затрясся, как самолет, попавший в воздушную яму, — заскрипели, зазвенели сочленения.
Десантник чуть не свалился на дорогу, но все-таки сумел удержаться на дугах. Часть пылающего брезента сорвалась в кузов. Дым пошел гуще. Грузовик преодолел опасный участок дороги, выскочил на открытую местность, лес остался позади. Порыв ветра, задувший откуда-то сбоку, на время разогнал облако дыма. Барханов смог рассмотреть брезент, точнее, то, что от него осталось. Материя уже не пылала, а дымилась, лишь в некоторых местах еще виднелись
Дверка одного из лесовозов приоткрылась, на подножку выбрался Йон, он держался одной рукой за кронштейн зеркала, в другой сжимал мегафон.
— Останови машину, — во все горло орал он, — иначе откроем огонь на поражение.
Но майор не слушал парторга, он знал, что все козыри в его руках: корейцы не откроют огонь до тех пор, пока в грузовике находится боекомплект, снятый с «Барракуды». Но было, как всегда, несколько «но» — могли стрелять по колесам. Или же найдут способ перекрыть дорогу впереди — мало ли здесь объездов, о которых он сам не подозревает? А до города было часа три езды, не меньше. Батяня прекрасно понимал сложившуюся ситуацию и тянул время, надеясь на везение.
Старлей нырнул в кузов через прожженную дыру в брезенте, схватился за рифленую рукоять ножа. Острое лезвие срезало ремни, которыми крепился брезент, обгоревшие и еще полыхающие куски материи срывались, улетали на дорогу. Голыми руками Барханов хватал горевшие в кузове обрывки, выбрасывал их. На счастье огонь не успел проникнуть внутрь ящиков — боекомплект и оборудование, снятые с вертолета, так и остались нетронутыми.
Барханов сбросил на бегущую под колесами дорогу последний кусок брезента, осмотрелся в кузове и, удостоверившись, что огня больше нигде нет, залег за ящики с эмблемой Красного Креста.
— Остановитесь, иначе мы откроем огонь! — прокричал в мегафон Йон.
Автоматная очередь прошла высоко над машиной.
— Пошел в задницу, — выкрикнул старлей и завел руки за голову.
Он посмотрел в звездное небо. Все в один миг стало спокойным и безмятежным. Барханов уже не слушал призывы Йона, рев двигателей, скрипение тормозов, корейскую брань, доносившуюся с лесовозов, он просто лежал и смотрел на мохнатые, налившиеся ярким светом звезды.
Из двери кабины показалось лицо комбата.
— Ты чего молчишь? — крикнул майор. — Мы уже по тебе успели соскучиться.
— Мне и тут хорошо, нет сил обратно в кабину возвращаться, — ответил старлей.
Вновь прогремела очередь, на этот раз стреляли уже не поверх машины, а по снегу, примериваясь к колесам. Послышалось шипение.
— Не хочу портить тебе настроение, но нам прострелили колесо, — слова Лаврова звучали как приговор, — компрессор еще потянет подкачивать одну-две дырки, но когда они изрешетят всю резину…
— Ты всегда умел подбодрить. — Барханов криво усмехнулся.
— У меня есть план!
Старлей глубоко вздохнул и хотел уже было ответить комбату, что он обычно отвечал в таких ситуациях, как заметил в небе вертолет. Его бортовые огни гармонично сливались со звездным покрывалом неба, и если бы не стрекот винтов, Барханов бы вообще не обратил на них внимания.
— За нами прилетели! — радостно воскликнул он.
— Кто? — Лавров не видел вертолета из кабины — не позволял ограниченный обзор.
— «Вертушка», — приподнявшись на локтях, крикнул старлей, указал рукой в небо.