Байки «скорой помощи»

Шляхов Андрей Левонович

Мальчика пришлось везти далеко – на пересечение Ярославского шоссе и МКАД, в пятнадцатую детскую инфекционную больницу. На обратном пути Петрович завел с Даниловым разговор о выборе профессии.

– Мой племянник собирается в медицинский поступать, а я его отговариваю.

– Почему? – Данилов припомнил, в каком году он поступал в институт, и ужаснулся быстрому течению времени.

– Да насмотрелся я на вас, – вздохнул Петрович. – Почти полжизни ведь на «скорой» прошло. Беспокойная работа. Куда лучше – бухгалтером.

– И как ты

его отговариваешь? Какие доводы приводишь?

– Да никаких! Одумайся, говорю, не лезь в медицину. Ни днем ни ночью покоя знать не будешь! Хорошо бы было его к нам на сутки в машину подсадить, чтобы пороху понюхал, да кто разве разрешит?!

– К нам – это не выход! – покачал головой Данилов.

– Почему?

– Романтично – сутки на колесах по всему городу. Не проймет.

– А что проймет?

– Морг. Это как лакмусовая бумажка. Настоящая изнанка жизни. Без косметики и патетики.

Данилов вспомнил свое первое посещение морга. Его поразил необычно широкий дверной проем. «Для въезда катафалков?» – подумал он.

Внутри в нос сразу проникал неуловимо-приторный, сладковатый запах разложения.

– Здесь – гримерная, – сказал преподаватель, указывая рукой на дверь слева, – где трупы укладывают в гробы и гримируют. А нам сюда!

Он распахнул дверь с пластиковой табличкой «Секционная». Во второй раз Данилова поразило светящееся красное табло с белой надписью: «Тихо! Идет секция». Зачем тишина? Кому здесь могут помешать звуки?

Первым он увидел труп немолодого мужчины одетого в бесформенные спортивные штаны и обычную майку. Явно привезли из дома.

– Вот наш! – преподаватель указал на соседний стол, на котором лежал худой, высокий, заблаговременно раздетый мужчина. На груди его был выколот орел, несущий в когтях голую женщину.

Студенты выстроились полукругом у стола, преподаватель надел один из висевших на вешалке у двери прорезиненных фартуков и начал занятие.

– Освежим в памяти первые трупные явления, – взгляд преподавателя остановился на Данилове.

– Выравнивание температуры тела с температурой окружающей среды, – сказал Данилов.

– Верно, – кивнул преподаватель. – Желающие могут убедиться лично.

Желающих не нашлось.

– Скорость остывания напрямую зависит от факторов окружающей среды, – продолжил преподаватель. Длится этот процесс в среднем от четверти часа до шести часов. Далее: кровь заполняет вены низлежащих отделов тела и появляются трупные гипостазы, в отличие от трупных пятен, исчезающие при надавливании. Когда же происходит посмертный гемолиз эритроцитов, плазма крови, содержащая гемоглобин, выходит из вен и пропитывает ткани, после чего трупные гипостазы превращаются в трупные пятна и уже не исчезают. Преподаватель поднял левую руку трупа и показал всем фиолетовое пятно в области локтя. Выждал несколько секунд и несколько раз надавил на пятно, словно массируя его. Пятно не исчезло.

– Трупное окоченение

развивается через два часа после наступления смерти и в первую очередь затрагивает мышцы лица и шеи, а затем распространяется на все мышцы туловища и конечностей, охватывая всю мускулатуру тела через двадцать четыре – тридцать два часа.

Преподаватель снова взял руку трупа и с усилием согнул ее в локтевом суставе.

– Исчезает трупное окоченение через двое-трое суток.

Через стол от студентов санитар раздевал труп, мурлыча себе под нос какой-то бодрый мотивчик.

– Начнем вскрытие! Кто хочет ассистировать?

Ассистировать конечно же вызвался Гришка Прокопец, первый подлиза на курсе. Бодро нацепил фартук и встал напротив препода, изображая готовность к процессу.

Преподаватель взял в руки расческу и сделал на голове трупа аккуратный пробор посреди темени. Только не от лба к затылку, а от уха до уха. Затем расческу сменил скальпель, которым преподаватель произвел разрез по пробору и сразу же натянул кожу с черепа на лицо трупа.

Горизонтальный распил от лба до линии пробора, второй распил немного под углом, затем преподаватель вставил над переносицей в распил стамеску и несильно тюкнул по ней молотком, расширяя щель.

Вставив в щель крюк рукояти молотка, препод сказал Гришке:

– Держите ноги!

Гришка опасливо, словно ожидая пинка, схватился за лодыжки трупа. Преподаватель как следует поднажал на рукоятку, и свод черепа с громким треском отвалился, подобно крышке от шкатулки. На стол из полости черепа вывалился мозг. Преподаватель потянул мозг на себя и большим секционным ножом обрезал черепные нервы и продолговатый мозг.

– Пожалуйста! – тоном заправского мясника сказал он, демонстрируя студентам головной мозг, очень похожий на пудинг.

Вставив скальпель между полушарий, преподаватель надрезал соединяющее их мозолистое тело и развалил мозг надвое. Несколько взмахов ножом – и взору студентов открылись первый и второй желудочки мозга, заполненные по бороздкам меж извилин прозрачной жидкостью.

– Пойдем дальше! Переложите подушку под лопатки.

Преподаватель, не особо и напрягшись, приподнял за плечи окоченевшее тело, а ассистент просунул под лопатки твердую круглую подушку, сделанную из обтянутого резиной куска дерева, которая прежде лежала под шеей умершего.

Грудная клетка приподнялась в удобное для секции положение. Тем же большим секционным ножом преподаватель разрезал кожу от щитовидной железы до лонного сочленения и завернул кожу книзу, словно снимая с трупа куртку. Распилил ребра, удалил грудину, долго возился, извлекая внутренние органы и раскладывая их на столе. Затем, комментируя свои действия, преподаватель начал исследовать все органы по очереди. Данилов запомнил, как из распоротого желудка вначале в нос ударила резкая вонь, а затем на стол вывалился полупереваренный ком пищи.